Много интересных статей попадает в западной прессе. И так мало времени все их переводить. Трачу время на перевод только тех, которые резонируют с безумием и глупостью в нашей стране, со стороны тех, кто никаких статей не читает. Увы, наша публицистика и блогосфера превратилась в сплошной мусор — какую-то рефлексию на события, созданные не нами и на нашу жизнь мало влияющие. А о серьезной аналитике и говорить не приходится.
Эта статья о лесе. Помните «миллиард деревьев»? Так вот в Канаде это «уже проходили». Кори Доктроу, публицист с 160000 подписчиками на Медиум рассказывает, что из этого вышло. Статья заинтересовала меня потому, что я провел немало времени, будучи связанным и с посадкой и охраной леса, а также жаркими спорами с лесниками, которые доказывают повсеместно, что «спелый лес надо вырубать и на его место сажать новый молодой». Только проблема в том, что вырубают они ценные буковые и дубовые пралесы — деревья, которые они не сажали. А садят стройные ряды сосен, которые загораются как порох (мы помним Чернобыльские и Житомирские пожары не так давно). Делают ли они это намеренно или по своему невежеству — сложно сказать. Но вот как это было в Канаде (фрагмент статьи, кому интересно — читайте полностью).
Как «зеленая отмывка» подожгла Канаду
Поколение канадских детей-идеалистов каждое лето горбатилось, устанавливая «тысячи паяльных ламп в день».
Будучи подростком, выросшим в Онтарио, я всегда завидовал детям, которые летом сажают деревья; они возвращались из зарослей в сентябре, покусанные насекомыми и огрубевшие, с новыми мускулами, невероятными историями, тысячами долларов и сиянием, вызванным осознанием того, что они создали новый лес своими мозолями на руках.
Я был слишком мягкотелым, чтобы наважиться для такой работы, но летом я вносил свою лепту, распространяя сообщения Гринпис среди соседей относительно канадской целлюлозно-бумажной промышленности, которая не просто уничтожала наши старые пралесы, но и отравляло систему Великих озер ПХД.
В то время я считал посадку деревьев маленькой победой — да, наша доморощенная хищная добывающая промышленность могла безнаказанно загрязнять окружающую среду, но, по крайней мере, правительство обуздало их в отношении лесов, заставив платить моим приятелям за то, что они проводят лето, высаживая лес вместо того, что они скормили своим лесопилкам.
Я был неправ. Этим летом канадские лесные пожары окутали удушающим дымом все восточное побережье и Средний Запад: сгорели миллионы деревьев и в атмосферу были выброшены миллионы тонн CO2. Эти лесные пожары были не просто следствием климатического кризиса: лес горел из-за всех тех деревьев, посаженных моими приятелями в восьмидесятых и девяностых годах.
В статье для New York Times писательница Клэр Кэмерон описывает свои подростковые годы, когда она работала в лесах, сажая ряд за рядом черные ели, расположенные точно на расстоянии шести футов:
Летняя работа Кэмерон финансировалась лесозаготовительной промышленностью, чье саморегулируемое, самостоятельно назначаемое «наказание» за вырубку разнообразных лесов из елей, сосен и осин заключалась в том, чтобы платить подросткам за создание лесной фермы по девять центов за саженец (за вычетом расходов на лагерь).
Черные ели просто созданы для горения, наполнены горючим соком и снабжены наполненными смолой шишками, прямо зависят от огня — раскрываются и роняют семена только при нагревании. Они настолько огнеопасны, что пожарные называют их «газом на палке».
Кэмерон и ее друзья занимались посадкой в тяжелых условиях: долгие часы работали при невыносимой жаре и влажности, среди туч жалящих насекомых, с волдырями на пальцах и болью в мышцах. Но когда они выдыхались и были готовы уйти, они подбадривали друг друга сплоченным кличем: «Пойдем, создадим лес!»
Посадка аккуратных рядов черных елей была очень полезна для лесозаготовительной отрасли: одинаковое расстояние гарантировало, что, когда деревья вырастут, их можно будет легко спилить, а между каждым почти идентичным деревом будет достаточно места для работы массивных пил. Но этот же монокультурный, аккуратно посаженный «лес» также был оптимизирован для горения.
И он сгорел.
Частые засухи, вызванные чрезвычайной климатической ситуацией, превращают черные ели во «что-то вроде паяльной лампы». Подход «сосны рядами» к восстановлению лесов был актом саботажа, а не восстановления. Черные ели влагозависимы, они поглощают воду, необходимую мху для роста, создавая «пожароопасность вместо пожароустойчивости».
Колонка Кэмерон завершается душераздирающей строкой: «Теперь, когда я думаю о том лете, я не думаю, что вообще сажала деревья. Я бросала в лес тысячи паяльных ламп ежедневно».
Лесозаготовительная отрасль совершила тройное преступление. Во-первых, они украли наши старые леса. Затем они (буквально) заложили бомбу замедленного действия на севере Онтарио. Наконец, они украли вдохновение людей, которые искренне заботились об окружающей среде. Они научили поколение, что сопротивление бесполезно, что все, что вы делаете ради лучшего будущего, — это мошенничество, и что вы на него клюнули. Они насаждали нигилизм в каждом дереве.
И эта афера продолжается. Сегодня нам продают компенсации за выбросы углерода, современная папская привилегия. Нам говорят, что если мы заплатим финансовому сектору, они смогут простить нам наши климатические грехи. Компенсации за выбросы углерода — это мошенничество. За «компенсацию» платите фальшивой благотворительной организации, такой как Nature Conservancy, которая использует искренние пожертвования для скупки заповедников дикой природы, которые не могут быть зарегистрированы, а затем конвертируются в углеродные кредиты, которые списывают загрязнителям.
Видео «Компенсация за убийство» проекта Climate Ad Project ловко пробивает этот пузырь. В нем детектив указывает пальцем на человека, совершившего убийство в запертой комнате в изолированном особняке. Убийца с радостью признает, что совершил его, но производит «компенсацию за убийство», позволяющую ему заплатить кому-то другому, чтобы тот не совершал убийство, используя рыночные механизмы определения цен, чтобы оценить истинную стоимость убийства в долларовом выражении. И вот — убийство, за которое он должным образом заплатил, сделало его убийство абсолютно оправданным.
Если для вас это звучит неправдоподобно, значит, вы попали в ловушку неолиберального чертога разума.
Термин «регулятивный захват» был придуман крайне правыми экономистами Чикагской школы, которые продвигали «теорию общественного выбора». По их словам, захват регулирующих органов неизбежен, потому что компании заплатят любую цену, чтобы заставить правительство принять законы, делающие то, что они делают, законным, а конкуренцию с ними превращают в преступление.
Они говорят, что хорошее регулирование невозможно, и поэтому единственное что возможно — это позволить предприятиям делать все, что они хотят, и ждать, пока невидимая рука сметет плохие компании. Вместо того, чтобы создавать правила мытья рук на кухнях ресторанов, мы должны позволить рестораторам решать, экономически целесообразно ли позволить нам обосраться до смерти. Те, кто сделает неправильный выбор, получат плохие отзывы в Интернете, и люди «голосовать своими долларами» за хорошие рестораны.
А если сайт онлайн-обзоров решит продать «управление репутацией» ресторанам, получившим плохие отзывы? Что ж, скоро публика узнает, что сайту отзывов нельзя доверять, и они обанкротятся. Никакого регулирования не требуется! Дайте волю новаторам! Свободу создателям рабочих мест!
Это ур-нигилизм, из которого проистекает весь остальной нигилизм. Он утверждает, что существующие сегодня правила — те, что удерживают наши здания от падения нам на головы, продукты питания от наличия вредных веществ, наши машины от взрыва при ударе — являются либо иллюзорными, либо, возможно, забытым искусством древней человеческой цивилизации…
