Книга «Иллюзию прогресса » Джона Эриксона утверждает, что экономика никогда не была основана на науке, а скорее на личностях. Эриксон — экономист особого толка — экономист-эколог.
Эриксон описывает историю экономики как полностью управляемую личностью. В каждую эпоху была своя суперзвезда экономики, чьи теории переворачивали экономику с ног на голову и направляли ее в новом направлении. Новый подход проникает в государственную статистику, экономическую теорию и, к сожалению, в важные решения, пока следующая суперзвезда не укажет на его слабые стороны и не предложит еще один новый подход. Это бесконечный цикл, потому что, как известно каждому экономисту, теория всегда неадекватна и неполна. Так же, как всякая экономическая модель несостоятельна. Они никогда не отражают реальный мир и практически не обладают надежной предсказательной силой.
Экономика выглядит совершенно по-другому, когда ее представляют как смену «авторитета», а не как постоянно совершенствуемую теорию. Имена суперзвезд известны: Адам Смит, Мальтус, Милль, Генри Джордж, Кейнс, Хайек, Гэлбрейт, Фридман — каждый из них представлял экономику по-своему. И экономическая наука ни разу не учитывала издержки, порождаемые иллюзией, которую мы называем экономикой: последствий загрязнения, изменения климата, истощения и утраты Землей ее активов без восстановления. Она даже не считает работу по дому или волонтерство какой-либо ценностью.
Скорее, экономика сделала все возможное, чтобы свести последствия к минимуму: «Сельское хозяйство, часть экономики, чувствительная к изменению климата, составляет всего три процента национального производства. Это означает, что это вообще не имеет значения для экономики США». Этот пример дремучего невежества исходит от весьма уважаемого профессора Уильяма Нордхауса из Йельского университета, пытающегося представить мир в виде модели выгод и издержек, тем самым неправильно воспитав тысячи экономистов.
Причина, по которой люди меняют экономику в соответствии со своим образом мышления, в том, что экономика еще не открыла свою собственную научную основу. Нет универсальных рецептов для всех случаев. Нет универсальных истин. Эриксон цитирует Дж. К. Гэлбрейта, что «экономические идеи всегда и неразрывно являются продуктом своего времени и места; их нельзя рассматривать отдельно от мира, который они интерпретируют». Это мода, а не наука.
Эриксон с удовольствием цитирует Джоан Робинсон из Великобритании (он ставит ей единственный восклицательный знак в книге), которая сказала: «Цель изучения экономики не в том, чтобы приобрести набор готовых ответов на экономические вопросы, а в том, чтобы научиться как не быть обманутым экономистами».
Несмотря на вопиющие недостатки, экономика приобрела настолько большое значение, что нынешнюю эпоху стали называть эконоценом (задолго до того, как экологи переименовали ее в антропоцен). Экономизм (придуманный Лениным в 1899 году) правит обществом, и его правила — это просто рыночная логика. Мы одержимы экономикой, а это ложный бог.
Сегодня будущие экономисты узнают, что рынок решает все. Что любой вопрос можно решить, адаптировав цену. Это называется неолиберализм, и он поставил современный мир на колени. Что еще хуже, университеты учат только капитализму против государственного социализма; не занимаясь самообразование вы никогда не узнаете, что есть другие альтернативы.
Для современных экономистов все дело в росте. Они учат, что вы можете вырасти из чего угодно. Эриксон говорит, что их рецептом как для перегретой экономики, так и для рецессии является… увеличение роста. Легкие деньги и быстрый рост означают, что предприниматели придумают новые способы уменьшить загрязнение окружающей среды! Но они почему-то умалчивают, что это приведет к большему потреблению ископаемого топлива — так безопаснее.
Сейчас мы добываем полезные ископаемые эффективнее, поэтому мы добываем больше. Сейчас мы находим все большее применение ископаемому топливу, поэтому приходится его быстрее сжигать. Население увеличивается и потребляет больше, потому что мы обеспечили лучшее здравоохранение. Так говорят «законы рынка». При этом планета страдает с каждым дополнительным процентом роста.
Отношение к росту рационализировало все, с чем оно сталкивалось. «Истощение, загрязнение и вымирание были не просто рыночными сбоями, а скорее особенностями рынка », — говорит Эриксон. Чтобы уменьшить бедность (без ущерба для богатых), страны должны расти на 3–5% ежегодно. Это не только недостижимо, но и совершенно ошибочно. Он говорит, что богатство Земли в основном связано с фотосинтезом, а не с транзакциями бумажных денег. «Экономика цепляется за рост как за решение проблем, созданных ростом». Этот порочный круг является основой этой науки.
То, как это работало в течение последней тысячи лет, похоже на определение кембриджского экономиста Ха-Джун Чанг: «Когда бедняки убеждены, что их бедность — это их собственная вина, тот, богатство нужно заслужить, и что каждый может разбогатеть, если будет усердно работать — жизнь богатых становится легче». США являются примером такого подхода. Они продолжают проповедовать эффект просачивания, абсурдность которого доказана веками.
Эриксон не стесняется в выражениях: «Я убежден, что экономика в том виде, в каком ее сейчас преподают и практикуют во всем мире, — это планетарный путь к краху». И «Экономика, порожденная властью и привилегиями и одновременно ничего не знающая о них, усиливает это угнетение […] Фикция о «свободных» рынках как организующем принципе демократических обществ является предельным лицемерием Econ 101».
(Econ 101 — это вводный курс в экономику для колледжей. Эриксон говорит, что это самый популярный курс, и написание следующего учебника по нему — основная цель экономистов. Это означает автоматические миллионы каждый год, пока следующая суперзвезда не напишет более новый.)
Идиотизма в экономике хватает. Эриксон цитирует исследование, проведенное профессором Гарварда, который пришел к выводу, что курение сигарет должно субсидироваться, а не облагаться налогом, потому что сигареты экономят правительству огромные суммы денег, когда курильщики умирают раньше. Вся дисциплина по-прежнему основана на вымышленном субъекте — homo economicus, — который принимает рациональные решения в своих интересах, и всегда своевременно, чтобы максимально использовать обстоятельства, обладая полнотой информации о рынке. Все экономисты знают, что это фантазия: потребители часто долго ждут, совершают нерациональные действия и постоянно принимают решения вопреки своим собственным интересам. Они редко соответствуют этому образу. Тем не менее, экономика продолжает моделировать мир таким образом. Эриксон говорит: «Образование экономиста считается завершенным, когда отброшены все этические или научные сомнения.
Что касается планеты, устойчивость невозможна, если все сосредоточено на большем росте. Настоящая устойчивость может быть достигнута только при переориентации на общество и окружающую среду. И похоже, что лишь немногие экономисты-экологи это осознают.
Они цепляются за Комиссию Брантленда ООН и ее отчет «Ради общего блага» как за единственный реалистичный подход к выживанию в условиях бесконечного роста, который, учитывая конечную планету, в любом случае, невозможен. В этом отчете капитализм призвали начать добровольно платить налоги за истощение и загрязнение, повышать самодостаточность вместо глобальных цепочек поставок и сокращать военные расходы. Это означает признание неоплачиваемой работы, такой как работа по дому, которая оценивается в 40 000 долларов в год на семью. Такое мышление полностью изменило бы экономику и экономическую теорию, не говоря уже о том, чтобы сделать их более всеобъемлющими и точными. Сейчас ничего из этого не учитывается в статистике стран для измерения их производительности и оценки бюджета на следующий период.
Небольшой группе экологов-экономистов пришлось попытаться заставить свою науку признать неспособность делать то, о чем она говорит: отражать как устроен мир. Итак, говорит Эриксон, не должна ли окружающая среда включать в себя экономику, а не экономика, включающая в себя окружающую среду? Когда дела обстоят с ног на голову, путь к реальной стоимости очень и очень долог. И крут. Он говорит, что это связано с эволюцией образования. Ее иудео-христианские корни делают все «природные ресурсы» Божьим даром Человеку, а потому не учитывается в расчетах. По его словам, такое же мировоззрение развратило закон, этику и рыночное общество.
Эриксон является частью команды под названием E4A (Экономисты антропоцена), продвигающей научное включение всех этих данных, особенно полностью игнорируемых экологических аспектов.
Решительный отказ Эриксона поддаться ортодоксальной экономической теории не только легко и приятно читать. Книга также представляет собой проницательный и полностью рациональный взгляд на противоречие, в котором мы жили десятилетиями.
Дэвид Вайнберг
«Сейчас разыгрывается знакомая человечеству история. Это история людей, долгое время полагавших, что их действия не имеют последствий. Это история о том, как люди справятся с крушением собственного мифа. Наша история».
Пол Кингснорт
«Леса предшествуют цивилизациям, за которыми следуют пустыни».
Франсуа-Рене де Шатобриан
