Принцип максимальной мощности утверждает, что сложные системы (например, человеческая экономика) развиваются таким образом, чтобы максимизировать потребление энергии или пропускную способность. Это означает, что пока существует жизнеспособный источник энергии, мы не перестанем его использовать: сначала он должен закончиться или стать для нас недоступным. (Как показывает история климатических конференций, именно так и происходит с ископаемым топливом). В двух словах: нет, не существует такого понятия, как «энергетический переход» — только добавление нового к существующему миксу.
Второе, что необходимо отметить, — это то, что энергоэффективность не является решением проблемы по двум причинам. Во-первых, она нарушает Принцип максимальной мощности и, таким образом, ставит субъект, сокращающий общее потребление энергии, в невыгодное положение, позволяя другим субъектам обогнать его. Поскольку мы живем в конкурентной среде, где слабый съедается/занимается/грабится/колонизируется/и т. д., этого допустить нельзя. В результате энергия, сэкономленная за счет мер по повышению эффективности, всегда будет расходоваться другими способами (обычно за счет увеличения экономического производства). И хотя мы можем спорить о том, что это плохо с точки зрения морали, таков наш мир. Просто взгляните на график ниже:
Другая причина, по которой энергоэффективность не может спасти положение (даже в благоприятных условиях), — это парадокс Джевонса, выдвинутый английским экономистом Уильямом Стэнли Джевонсом в 1865 году. Явление, названное в его честь, возникает, когда технический прогресс повышает эффективность использования ресурса (например, угля), а снижение стоимости его использования вызывает рост спроса. Если вы откажетесь от использования угля в пользу «возобновляемых источников энергии», все, чего это достигнет, — это сделает уголь намного дешевле в других местах и тем самым подтолкнет его использование. То же самое касается бензина (в сравнении с электромобилями) или любой другой формы энергосбережения. Пока источник энергии не будет физически запрещен во всем мире или не станет менее доступным из-за истощения, нельзя ожидать, что его потребление упадет — независимо от того, насколько пагубным окажется его использование в долгосрочной перспективе.
