Каждое воскресное утро в течение нескольких лет мы с друзьями собирались в пекарне Локк-стрит в Гамильтоне.
Бублики были восхитительны. Буквально ручная работа. Варят и запекают прямо на глазах. Намазанные домашним сливочным сыром, копченым лососем.
Готовились женщинами от сорока до пятидесяти, которых мы знали по именам.
LSB было учреждением для рабочих в захудалом районе и на протяжении десятилетий верно служило своей не менее преданной клиентуре.
LSB был настолько хорош, что начал привлекать другие местные предприятия. Через дорогу открылась модная парикмахерская. Появилась мясная лавка. Книжный магазин. Цветочница.
И вот однажды — когда все знаки указывали, что этот район вот-вот начнет процветать — в этот район переехал Starbucks.
С этого момента все пошло под откос.
Корпорации не могут создавать культуру.
Корпорации не настоящие.
Это всего лишь юридическая фикция; античеловеческие институты, которые живут вечно, имеют больше прав, чем люди, и существуют исключительно для извлечения богатства из служащих, поставщиков, потребителей и налогоплательщиков.
Корпорации не могут и не будут создавать культуру, потому что культура является естественной, органической, биологической, творческой.
Вот почему люди, что используют Airbnb / крадут настоящие семейные дома вместо того, чтобы останавливаться в отелях.
Вот почему все лучшие рестораны мира — это не сети. Настоящие повара-люди удивляют и радуют посетителей новыми оригинальными вкусами. McDonald’s и Starbucks, вроде бы, тоже постоянно «вводят новшества», но на вкус все они примерно одинаковы, потому что конечная цель — не творческое выражение, а прибыль.
Если вы когда-либо были на корпоративном «общественном мероприятии» или были свидетелем организованной корпорацией «публичной кампании», вы точно знаете, что я имею в виду. Все немного продезинфицировано, чисто, аккуратно, красиво и… стерильно.
Это потому, что корпорации не являются реляционными — они транзакционные.
Они не могут работать свободно и творчески. Их юридическая фидуциарная причина существования — брать. И люди могут почувствовать их запах за милю.
Цикл корпоративной колонизации
Поскольку корпорации не могут создавать культуру, им приходится играть роль суккубов перед живым хозяином, вытягивая ресурсы из зарождающихся местных экосистем.
Другими словами, корпорации должны найти настоящих создателей культуры, которые строят ценные, живые кварталы, а затем просочиться в их магазины, чтобы стать участником действия, вытесняя настоящих создателей культуры в другие места.
В отличие от единственного в своем роде местного бизнеса, который направляет 100% своей прибыли в свой район и привлекает деньги извне, транснациональные корпорации поступают наоборот: они перекачивают деньги из местных сообществ в пользу далеких привелегированных акционеров и зарабатывают везде так монотонно и скучно, что это отталкивает людей от некогда процветающих очагов настоящей культуры.
В случае со Starbucks и сотнями других транснациональных брендов-монстров, у них буквально есть команды людей, которые находят перспективные области — лучшие места для установки своих рентабельных денежных пылесосов.
Цикл корпоративной колонизации проста и душераздирающа: Люди создают культуру → Корпорации убивают культуру.
После того, как Starbucks переехала на Локк-стрит, все изменилось. Цены на жилье выросли втрое, выгоняя бедняков. Антикварные лавки расцвели, как плесень на недельном хлебе. Airbnbs возникла как опухоль мозга. Улицы стали чище, безопаснее, стерильнее. В витринах магазинов появились камеры видеонаблюдения.
Довольно скоро прибыли толпы престарелых покупательниц, которые хотели стать частью этого захватывающего нового «района».
Заказывая свои латте в Starbucks, туристы не знали, что Локк-стрит уже умерла.
Все настоящие хранители культуры переехали на Джеймс-стрит, Оттава-стрит и Кэннон-стрит. После этого пекарня Локк-стрит, что служила бьющимся сердцем и душой района, закрылась. Ее выкупила пара капиталистов, которые переместили пекарню на безжизненный склад в пригороде и попытались сделать LSB брендом для своих товаров.
Все эти милые женщины, подававшие рогалики, были уволены. (Я скучаю по тебе, Сью.)
Когда капиталисты в конце концов поняли, что никого не интересуют замороженные рогалики, они превратили бывшую витрину магазина в безжизненное веганское кафе, укомплектованное миллениалами «зачем вы вообще со мной разговариваете».
И, как ни странно, назвали ресторан «Демократия».
