Лучшая разгромная статья, что я читал и переводил за все время, собравшая все аргументы ущербности экономического роста и ВВП как показателя успешности страны.

Ловушка роста

В статье « Деньги, долг и императив роста» наиболее экоцидным атрибутом современного капитализма названа его приверженность императиву роста.  Комбинация следующих факторов породила (и продолжает удерживать) этот многогранный атрибут, глубоко укоренившийся в структуре западного общества:

• Конкурентный характер рыночной экономики
• Расширение роли долга в рыночной экономике
• Коэволюция капитализма с современными институтами
• Распространенные когнитивные искажения и связанные с ними представления о реальности
• Расти или умри

На конкурентном рынке неспособность предприятия продемонстрировать рост (или, точнее, потенциал роста) считается признаком слабости и недолговечности. Без способности к росту предприятие в конечном итоге станет неплатежеспособным. Хотя большинство отраслей в нынешней доминирующей экономике далеки от идеальной конкуренции, их стимулируют быть достаточно «свободными», чтобы предоставить как потребителям, так и инвесторам механизмы воздействия в виде выбора. Это значит, что если организации не удается превзойти своих конкурентов, их клиенты, доходы и инвестиционный капитал уйдут в другое место, в результате чего на рынке останутся только самые эффективные, производительные и максимизирующие прибыль компании.

Капитализм возник или развился вместе со всеми современными институтами и структурами западного общества. От образования до здравоохранения, каждый аспект современного образа жизни в той или иной степени сформированы прихотями этой правящей идеологии. От приватизации исторически государственных отраслей до ориентации на “экономическую эффективность” школьного образования, жилья, уголовного правосудия и сельского хозяйства (и это лишь некоторые из них). В 20-м и 21-м веках аксиомы неолиберализма проникли во все уголки общества и во все уголки земного шара. Проникнув с политэкономикой в государственный и социальный сектора влияние капитализма на институциональное развитие и управление им не имеет равных и не контролируется. В результате императив роста, который веками управлял рынками, теперь господствует над всем обществом. Как только ВВП стал нашей путеводной звездой, мы позволили ему ослепить нас.

Жадность

Хуже всего, что население расценивает экономический рост и, как следствие, прибыль как основную цель своего существования, в противоположность настоящей, той, что необходима для создания более устойчивого мира. Ставя прибыль превыше всего, люди теряют врожденную способность ценить жизнь, а вместе с ней — чувства сопереживания и социальные отношения. Это делает экологические проблемы еще более трудноразрешимыми, поскольку побуждение к заботе об окружающем мире подменяется стимулом вносить свой вклад в ориентированную на рост экономику.

Финансовые рынки стимулируют жадность, изобретая все новые активы для достижения «желаемой» нормы прибыли. И участники привыкают к мысли, что капитал должен постоянно расти. Когда рост — это ожидание, более того — право, с угрозой его отсутствия борются на всех фронтах. Так публичные рынки создали величайшую армию защитников роста, давая среднему, ориентированному на личное богатство человеку иллюзию возможности быстрой прибыли.

Фиксация на росте пронизывает все аспекты современного, западного мировоззрения, и язык является тому ярким примером. От утверждения, что «мы не можем останавливаться на пути к величию» до множества более простых выражений типа «установка на рост», английский язык изобилует позитивными или иными желательными свойствами роста, такими как “отрицательный рост”. Так с помощью определенных слов и выражений создается позитивный имидж желаемой экономической активности.

В своей статье « Не пора ли положить конец нашей зацикленности на ВВП и экономическом росте?» экономический корреспондент Ричард Партингтон пишет: «Рост как метафора процветания глубоко укоренился в языке. Нам нравится видеть, как растут наши дети или наши сады. Рост, как движение в своей основе — это жизнь и прогресс. Но есть и другая сторона этой метафоры: рост может быть злокачественным».

Бросив вызов тому, как мы думаем и говорим о процветании и благополучии, у нас получится признать ничем не ограниченный экономический рост — недугом, а наше стремление к нему — зависимостью . В этом упражнении есть большая сила: признание того, что мы институционально, финансово, геополитически и культурно зависимы от роста, позволит сделать первый шаг к трезвости — признать, что у нас есть проблема.

Волк в овечьей шкуре

Любая дискуссия об экономическом росте была бы неполной, если бы она не столкнулась со слоном в посудной лавке — «зеленым», «инклюзивным» или «устойчивым» ростом. Эта «прогрессивная» альтернатива, продвигаемая множеством видных (а в некоторых случаях и добропорядочных) политиков, экономистов и ученых мужей, сегодня предлагается как подмена. Но не заблуждайтесь — идея избавления от всех экологических и социальных злодеяний, связанных с стремлением к вечному экономическому росту, путем ребрендинга с помощью красиво звучащих прилагательных — глубоко ошибочна. Содействие «зеленой» экспансии мировой экономики как средству решения создаваемых ею проблем — это «зеленая промывка мозгов» в колоссальных масштабах с самыми вопиющими последствиями. Противостояние широко распространенной социальной несправедливости и климатическому кризису означает только одно — прямую борьбу с капитализмом.

Аргумент в пользу «зеленого» роста основан на идее Великого разделения: что за счет сочетания декарбонизации, дематериализации и повышения производственной эффективности экономический рост может продолжится теми же темпами, при одновременном падении спроса на энергию и, как следствие, выбросов парниковых газов. Хотя  некоторые страны продемонстрировали многообещающие признаки такого разделения, общая тенденция  заключается в неизменной корреляции между ВВП и выбросами парниковых газов. Причина этого в том, что в экономической модели, где экономия времени, рабочей силы и капитала за счет таких достижений, как правило, направлена ​​на разработку, продажу и потребление дополнительных товаров и услуг, что напрямую связано с выбросами.

Если бы экономия от этих достижений была перенаправлена на значимые, низкоуглеродные, социальные и экологические программы и мероприятия, такое разделение было бы более реальным. Однако, даже если бы такой подход к распределению сэкономленных ресурсов был нормой, реалии планетарных границ никуда не исчезнут. Естественные ограничения всегда будут сдерживать рост системы, неразрывно связанной с миром природы.

В каком-то смысле усилия по декарбонизации и дематериализации являются положительными; у них есть потенциал для сокращения выбросов парниковых газов и уменьшения отходов при возможности делать больше с меньшими затратами. Однако, когда эти усилия используются в качестве аргументов для оправдания парадигм, способствующих росту, они представляют себя особенно опасными; маскировка внутреннего конфликта между ростом экономики и сохранением живого мира только смещает точку падения. Как дипломатично пишет экономист Кейт Раворт , «и хотя нам следует использовать все возможности для разделения, стремление к тому, чтобы зеленый рост стал новой парадигмой, опережает доказательства его преимуществ».

“Антирост” часто называется одновременно теорией и движением — это в первую очередь европейское понятие, тесно связанное со швейцарским аналитическим центром, Римским клубом и румынским математиком Николасом Георгеску-Рогеном. В качестве введения в концепцию немецкая организация Degrowth предлагает следующее:

«Degrowth – это идея, которая подвергает критике глобальную капиталистическую систему, стремящуюся к росту любой ценой, порождая эксплуатацию людей и разрушение окружающей среды. Движение активистов и исследователей за уменьшение роста отстаивают сообщества, ставящие во главу угла социальное и экологическое благополучие, а не прибыль корпораций, перепроизводство и избыточное потребление. Это требует глобального перераспределения, уменьшения материального размера мировой экономики и сдвига общих ценностей в сторону заботы, солидарности и автономии. Антирост означает преобразование общества для обеспечения экологической справедливости и достойной жизни для всех на планете».

Принципы отрицания роста, пожалуй, лучше всего исследованы в книге Роуорта «Пончиковая экономика: 7 способов думать как экономист 21-го века». Один из этих 7 способов — это директива «Будьте агностиком в отношении роста». В этом анализе Раворт ставит глобальные вопросы мирового развития, не зависящего от ориентации на рост: «Что нужно, чтобы спроектировать экономику, которая сможет справиться с ростом ВВП, не стремясь к нему, не полагаясь на него, принять его, не требуя этого?» (229). По словам Раворта, суть агностицизма роста заключается в том, что «сегодня мы имеем экономики, которые должны расти, независимо от того, помогают ли они нам процветать. Нам нужна экономика, которая приводит к процветанию, независимо от того, растет она или нет».

Индийский экономист и лауреат Нобелевской премии Амартия Сен признает несправедливое распределение экономических сил, моделей и сопутствующих показателей, выражая свою убежденность в том, что «о прогрессе более правдоподобно судить по сокращению лишений, чем по росту состояния богатых».

Как этого добиться?

• Сдвинуть мышление с потребительской культуры на материальную достаточность (богат не тот, у кого много, а тот, кому достаточно)
• Заменить рост “справедливостью” в языке, который мы используем для обсуждения социальных устремлений
• Расширить и интегрировать альтернативные показатели благополучия во внутренние дискуссии и обсуждения в малых группах

Изменения в институциях

• Обеспечить удовлетворение основных потребностей государственными учреждениями, а не капиталистами, основная цель которых – максимизация прибыли.
• Демилитаризовать экономики
• Разорвать корпоративно-государственные взаимосвязи (олигархии и лоббизм)
• Реконфигурировать традиционное образование
• Инвестировать время и капитал в децентрализованную, низкоуглеродную энергетическую инфраструктуру
• Переосмыслить продовольственные системы как восстановительные, локализированные и демократизированные

Сдвиги в экономической модели

• Локализировать цепочки поставок
• Уменьшение, повторное использование, переработка — в указанном порядке и в нужном масштабе
• Перейти от ориентации на «рабочие места» к обеспечению «средствами к существованию»
• Расширить сети взаимопомощи
• Поддержка организаций, принадлежащих работникам
• Содействовать экономике подарков и взаимности
• Сократить финансовые инструменты, способствующие спекуляциям
• Сократить «рабочую» неделю

Вышеупомянутые концепции хорошо известны и подробно описаны, но капиталистическая гегемония и сопутствующая ей плутократия относятся к ним как угрозе своему статусу и будут использовать все инструменты в своем арсенале, чтобы опорочить эти посткапиталистические идеи.

В авангарде  этой битвы, как идеологической, так и практической, находится один из величайших линкоров капитализма — «красная угроза», наследие эпохи Маккарти — условное отвращение и страх перед всем, что “похоже на коммунизм”. Это сохраняется и сегодня. Для тех, кто все еще подвержен этому страху, слова «посткапиталистический» или «антикапиталистический» трактуются как опасный переход к однородному конформистскому сообществу бедных рабочих, трудящихся под надзором авторитарных руководящих центров. Однако, под «посткапиталистическим» может подразумеваться широкий круг вещей. И это вовсе не обязательно должно напоминать маоистский Китай или современную Северную Корею. Однако управление этим дискурсом (как риторическим, так и материальным) в определенных сообществах представляет собой проблему.

Кроме того, призывы к локализации и развитию устойчивости, ориентированной на сообщества, могут восприниматься как эксклюзивное и элитарное мероприятие. Локализация цепочек поставок может быть самоубийственной, если географическое положение не позволяет жителям получить доступ к воде и пахотным землям или подвержено сильным засухам. Для миллионов рабочих среднего класса Индии и Китая, которые возникли после относительной либерализации их экономики, посткапиталистическое будущее может вызвать в воображении образы более деспотической и отсталой эпохи. В отдельных местах краткосрочное и среднесрочное искоренение бедности оказалось сложной задачей в отсутствие рынков для товаров и услуг. Все это важные соображения в посткапиталистическом диалоге, и их следует учитывать в переходный период.

Чтобы восстановить нашу способность жить в гармонии друг с другом и с землей, потребуются усилия, терпение и уважение. Чтобы успешно провести (и в идеале сформировать) переход к посткапиталистическому будущему, мы должны со смирением и благодарностью смотреть на тех, кто хорошо владеет этим искусством, признавая, что наш реальный императив — не расти, а справедливо развиваться.