Китай поднял эффективность госпредприятий, заставив их КОНКУРИРОВАТЬ ДРУГ С ДРУГОМ! У нас же приватизация (и последующий распил) рассматривается как единственная альтернатива! /Азиатская модель управления/
Начиная с 1993 г. под влиянием нового и более властного экономического лидера Жу Ронгджи центральное правительство приняло программу промышленной рационализации. Ответственность за продажу или закрытие малых государственных предприятий переложили на местные власти, в то же время увеличив на них финансовую нагрузку. В результате местные руководители тщательно подсчитали издержки и стали отказываться от убыточных операций. В 1997 г. эта политика получила одобрение на очередном съезде КПК и стала в дальнейшем известна как стратегия «Лучше меньше, да лучше». Надежных данных по этому вопросу нет, однако, по оценкам, в период с 1995-го до 2004 г. с госпредприятий было уволено примерно 40 млн рабочих.
Атака Жу Ронгджи на отсталый государственный сектор удивила многих наблюдателей (в том числе и меня) своим размахом и успешностью. Закрытие убыточных предприятий сочеталось с высокоэффективной программой, направленной на развитие конкуренции между крупнейшими госкомпаниями. Тех из них, кто наслаждался нишевой монополией, например несколько китайских нефтеперерабатывающих предприятий, каждое из которых за счет своей продукции контролировало определенную сферу влияния, заставили соревноваться друг с другом. В отраслях экономики, производящих товары, и основных сферах услуг Жу со своей командой экспертов создал олигополии из двух, трех или четырех участников, вынужденных теперь на равных вести борьбу за доминирование на рынке. В нефтегазовой промышленности, нефтехимии, угледобыче, генерации и передаче электроэнергии, телефонии, страховании и банковском деле соревнование в государственном секторе между небольшим числом крупных компаний резко обострилось, благодаря чему повысилась их эффективность и прибыльность. Олигополии в государственном секторе увеличили свою доходность до уровня, которого прежде не могли достигнуть в том же секторе монополии.
В целом последствия реформ в государственном секторе оказались крайне поучительными. Начав в конце 1990-х почти c нулевой совокупной прибыли, группы, контролируемые SASAC, сумели на протяжении 2000-х получать ежегодно совокупную прибыль, эквивалентную 3–4 % ВВП Китая, достигнув в 2010 г. отметки в 1,35 трлн юаней ($ 200 млрд){532}. Самыми доходными оказались девять промышленных компаний и поставщиков услуг. В нефтепереработке и нефтехимии это были PetroChina, Sinopec и CNOOC, в области телекоммуникаций – China Mobile и China Telecom, в производстве стали – Baosteel, в производстве алюминия – Chinalco, в угледобыче – Shenhua Energy, в поставках электроэнергии – State Electricity Grid. Около половины всей совокупной прибыли приходилось на три нефтеперерабатывающие компании и China Mobile. Итак, государство сохранило полный контроль над промышленностью и сферой услуг, которые в менее успешно развивающихся странах попадают в руки магнатов, чьи интересы противоположны целям индустриализации. Причем китайское правительство сделало контролируемый им бизнес высокоприбыльным.
Реформы Жу Ронгджи создали промышленную экономику, определяемую тремя структурными характеристиками.
Во-первых, оказалось, что группу высокоэффективных и высокоприбыльных сырьевых государственных олигополий, благодаря их роли в качестве главных импортеров и переработчиков сырья, можно использовать для амортизации экономики страны от скачков цен на международных рынках.
Сравните: Украина обогащает сырьевых олигархов и уничтожает промышленность, обосновывая повышение мировых цен на энергоносители «мировой коньюктурой».
Компании, работающие в начале технологического процесса, негодуют на контроль со стороны центрального правительства и хотели бы от него избавиться, но до сего времени не преуспели в этом, ведь их руководители фактически являются государственными служащими.
Во-вторых, государственная промышленная политика сосредоточилась на небольшом числе крупных, связанных с правительством предприятий, выпускающих все средства производства – от металла до станков, используемых уже обрабатывающими компаниями. Это напоминает промышленную политику Тайваня с уклоном в сторону государственного сектора. Однако в совокупности китайские госкомпании, возможно, подвержены более высокой конкуренции и экспортной дисциплине, чем тайваньские. Они добились впечатляющих результатов в производстве все более технологически усложненных продуктов, конкурентных на мировых рынках, – от гидротурбин до скоростных поездов.
Способность государства выкачивать больше рентного дохода из этих сырьевых левиафанов и направлять полученные средства на поддержку независимых производителей служит ключевым критерием его промышленной политики. В сущности, вопрос заключается в том, насколько сильно хочет государство поддерживать независимые предприятия и плюралистическую экономику.
Це варто перечитати кілька разів, бо крім іншого, вона відповідає на питання — як вийшло, що кращі українські підприємства за копійки дісталися олігархам? Зокрема, з якої нагоди завжди прибуткові підприємства — кондитерські, тютюнові та горілчані, — раптом ставали «збутковими» та нецікавими для держави?
В побіжній згадці про російську приватизацію ключовим словом є «інсайдери». Тобто, люди зсередини, які добре знали сильні та слабкі сторони виробництв, тимчасово зробили їх начебто збутковими, щоб заволодіти самим або за винагороду передати олігархам. Отже, історію приватизації кондфабрики Карла Маркса, яка стала «Рошеном», ще доведеться перевірити слідчим. Обікрали кожного з нас!
Ліберально-демократична модель з культом «приватного власника» 25 років навязується Україні. Вона колосально збагатила олігархат, але призвела до зубожіння більшість населення, і дедалі більше опускає економіку України до суто сировинної. Головний «гуру» приватизації та лібералізації Олександр Пасхавер є шарлатаном, але нікому в голову не спадає публічно запитати його, чому ж рекламовані ним рецепти економічного благоденства не спрацювали?
Замість державного монополізма часто маємо монополізм олігархів з куди гіршими наслідками. Антимонопольний комітет України не просто не працює, а прямо допомогає олігархам в уникненні чесної конкуренції. Здоровий глузд в керівництві китайською економікою, що підтримкачесної конкуренції навіть для державних підприємств важливіша за тотальну приватизацію, годиться і для України. Тільки треба жорстко
відмовитися від демагогії брехунів, які вже 25 років запевняють нас, що наше щастя в мавпуванні ліберально-демократичної моделі «чиказьких хлопчиків».
Сергій Федоринчик,
керівник інфоцентру УЕА «Зелений світ»
