Личная продуктивность позиционируется как антидот к занятости, хотя на самом деле это просто новая форма занятости. И играет ту же роль, которую всегда играла занятость: отвлечь нас, чтобы мы не задавались пугающими вопросами о смысле бытия.
…жители Древнего Рима едва ли ощутили на себе нечто подобное современной панике вокруг продуктивности. Сенека не учил более продуктивной жизни, он советовал сдаться и оставить погоню за богатством и признанием, чтобы провести остаток жизни философствуя. Мы же чувствуем необходимость отвечать на растущее давление максимально возможной эффективностью, даже если это не принесет обещанного облегчения от стресса.
По мере того, как развивалось человечество, проблема недостатка времени должна была постепенно сходить на нет, а не усугубляться. В 1930 году Джон Мейнард Кейнс предсказывал, что экономический рост приведет к тому, что мы будем работать не более 15 часов в неделю и человечество столкнется с проблемой — на что тратить свободное время. Экономисты до сих пор спорят о том, почему получилось наоборот, но самый распространенный ответ — «капитализм».
Кейнс предполагал, что утолив свои базовые и кое-какие дополнительные потребности, человечество успокоится и расслабится. Вместо этого мы открываем для себя все новые и новые потребности.
В истории есть пример. Изобретение стиральных машин и пылесосов должно было высвободить огромное количество времени домохозяйкам. Но этого не случилось. Выросла эффективность их работы, а вместе с ней и стандарты качества. Теперь ковер должен был быть идеально чистым, а рубашки — свежими. Это перестало быть признаком старательности, но стало делом обычным.
Даже отдых и досуг в мире, одержимом эффективностью, расценивается как ресурс, полезный только в том случае, если с его помощью мы выполняем больше работы.
Глубинный мотив, который подталкивает нас к эффективности, у всех один — боязнь смерти. Не удивительно, что мы так сильно паримся, как извлечь максимальную пользу из каждого прожитого дня. Умирать с чувством, что в вашей жизни не осталось незаконченных дел — это как метафора к бессмертию.
