Одна из моих любимых тем, о которой я пишу относительно редко, — это экономика древних времён и то, как их идеи продолжают влиять на нас по сей день. Поскольку я отнюдь не профессиональный историк, здесь я опираюсь на авторитетные (хотя и довольно неортодоксальные) источники — такие как Дэвид Гребер и Дэвид Венгроу или Майкл Хадсон — которые изучали и написали множество книг о древних экономических системах и долге. Я нахожу анализ Хадсона особенно актуальным сегодня, особенно в сочетании с приходом Трампа к власти в эпоху растущего долга и имперского упадка.
Главная тема в экономической теории Хадсона — это возвышение «рантьерского класса» и финансового капитализма, высасывающего богатство из экономики. Он часто противопоставляет нашу «современную» экономическую систему, где значительная часть доходов извлекается из владения реальными и финансовыми активами, совершенно иному устройству собственности в древнем прошлом. И хотя многие считают, что наша система несравненно более «продвинутая», на самом деле в ней нет ничего «продвинутого» или «нового». Фактически, правители на протяжении многих тысячелетий боролись против появления рантьерской экономики. Они делали это по веской причине, и не только для самосохранения: ещё в древности было осознано, насколько нестабильным и саморазрушающимся может стать такое экономическое устройство, если оно придёт к власти. В конечном счёте битва была проиграна три-четыре сотни лет назад с возвышением богатого купеческого класса в Европе. После столетий непомерного роста мы сейчас наблюдаем саморазрушение системы в глобальном масштабе, причём события разворачиваются почти в точности так, как это предсказывал Аристотель почти 2400 лет назад.
Краткий обзор
Начнём с того, где мы находимся в настоящий момент. На сегодняшний день 37% ВВП США приходится на недвижимость, финансы, страхование и профессиональные бизнес-услуги (юриспруденцию, консалтинг, брокерские услуги и т.д.). Это виды деятельности, которые производят очень мало осязаемой ценности, но стоят непомерно больших денег. Да, эти профессии являются жизненно важной частью функционирующей экономики, но когда более трети ВВП страны тратится на них, то что-то серьёзно и сильно не так. Для сравнения: производство, добыча полезных ископаемых, сельское хозяйство и строительство вместе представляют лишь 28% экономики США… Есть над чем задуматься. Основываясь на этих простых фактах, я полагаю, что не будет преувеличением назвать США и большинство западных экономик рантьерскими экономиками. Но почему это проблема, помимо неприятного привкуса, который оставляют эти слова? Ответ прост: такое устройство душит экономику и приведёт к её окончательному краху — даже без истощения ресурсов, изменения климата или войн.
Помимо их непропорционально большой доли в экономических транзакциях, норма прибыли в секторе FIRE (финансы, страхование и недвижимость) выросла с 20% в 1980-х годах (против ~8% в производстве) до 35% в 2010-х годах — и можно ожидать, что она будет расти и дальше. В сочетании с их уже большой (и всё ещё растущей) долей ВВП мы говорим о триллионах долларов, которые ежегодно высасываются из экономики в виде прибыли и тратятся на… Что именно…? Акции…? Облигации…? Инвестиции в активы других людей и стран только для того, чтобы повысить арендную плату…? Возможно, на политические кампании…? Ну, точно не на создание жизнеспособной производительной экономики. Чтобы усугубить ситуацию, вся эта огромная «ценность», создаваемая сектором FIRE, IT-услугами и фондовым рынком, оказалась в руках богатого 1%, владеющего 50% всех акций и облигаций. Отсюда и идея измерять всё в терминах ВВП и рыночной стоимости, а не в произведённых метрических тоннах и киловаттах, не говоря уже о благосостоянии граждан. Кого это волнует, когда мы можем брать 35% за «услуги», работающие на компьютерах и продаваемые вам людьми в костюмах и галстуках?
Двойная спираль благосостояния и перепроизводства элит
И здесь мы имеем важную точку соприкосновения с работой Питера Турчина, а именно с концепцией, называемой «насосом богатства». Это механизм, который передаёт богатство от бедных к богатым различными способами — такими как стагнирующие зарплаты и растущие прибыли, инфляция или через налоговые льготы для богатых и повышение налогов для среднего гражданина. (Недавний законопроект о налоговых льготах на 4,5 триллиона долларов — лишь один из многих примеров.) Однако именно переход к «сервисной экономике» осуществил крупнейший в истории человечества перевод богатства. Он высосал все продуктивные материальные инвестиции и бюджеты на техническое обслуживание, и направил почти все средства на фондовый рынок и рынок жилья, а также в раздутые технологические пузыри (доткомы в 1990-х, криптовалюты в 2010-х, ИИ сегодня).
Этот перевод богатства привёл к возвышению правящего класса финансовых, розничных, нефтегазовых, фармацевтических, сельскохозяйственных и оборонных магнатов, которые затем перестроили всю экономику в своих интересах. Тем временем демократия — если она когда-либо существовала — увяла на корню. Как обнаружили политологи Мартин Гиленс и Бенджамин И. Пейдж в своём исследовании 2014 года, опубликованном издательством Кембриджского университета:
«экономические элиты и организованные группы, представляющие деловые интересы, оказывают существенное независимое влияние на политику правительства США, в то время как массовые группы интересов и обычные граждане имеют мало или вообще не имеют независимого влияния».
Нельзя сказать иначе: большинство государств по всему миру (включая, но не ограничиваясь США) теперь стали олигархиями. Огромное богатство, накопленное корпорациями, компаниями по управлению активами и состоятельными лицами, было успешно преобразовано в политическую власть через пожертвования на кампании, лоббистские группы, астротурфинг и кампании в средствах массовой информации. Такая система возникла не по замыслу или в результате злонамеренного заговора против бедных. Это было возникающей особенностью сложной экономической системы без правил, внедрённых (и активно применяемых) для предотвращения прихода олигархов к власти.
Люди всегда хотели лучшей жизни — и довольно многие из них хотели также стать богатыми и могущественными — что нормально, но только до определённой степени. Предоставленная самой себе система «свободного рынка» в конечном итоге привела к концентрации богатства и власти в руках счастливчиков, «которые оказались в нужном месте в нужное время». Естественно, эти восходящие элиты, однажды утвердившись, хотели продолжать увеличивать своё богатство и власть и в то же время делали всё, чтобы предотвратить конкуренцию за их позиции генеральных директоров, секретарей, министров или глав государств. «Решение» напрашивалось само собой: используя свою существующую власть, эти элиты активно работали над снижением социальной мобильности и формированием династий для обеспечения преемственности своей власти. Когда-нибудь задумывались, почему большинством выборов и корпораций десятилетиями доминировали одни и те же фамилии…?
Оказавшись на вершине, правящий класс пытался убрать лестницу, настаивая на всё более высоких вступительных взносах в клуб. Они поощряли внедрение законов, делающих высшее образование частным, где они могли устанавливать (финансовую) планку так высоко, как им хотелось. Таким образом, правящий класс убил двух зайцев одним выстрелом: они получили право выбирать, кто может войти в их круги, ограничивая приём в самые элитные учреждения, и превратили сами колледжи в стержень механизма насоса богатства. Требуя всё более высокой платы за обучение и предлагая студенческие кредиты (по которым нельзя объявить дефолт), перевод богатства мог продолжаться ещё более высокими темпами.
Восхождение сетевого государства
Несмотря на все усилия помешать людям подняться в элитные круги и предотвратить перепроизводство элит, довольно многим удалось сделать это, захватив систему. Новое поколение контрэлит разбогатело на игре в казино и ставках на успех технологических пузырей: будь то онлайн-ритейл, социальные сети, электромобили, криптовалюты или, в последнее время, ИИ. Вундеркинды Кремниевой долины, магнаты социальных сетей и онлайн-ритейла теперь владеют не только подавляющим большинством акций и облигаций, но и имеют значительное влияние на политику США. Техно-финансовая элита к настоящему времени стала главным бенефициаром системы — обеспечивая государственные контракты на ИИ, облачное программное обеспечение или космические программы, устанавливающие шпионские спутники в массовом порядке — и начала заменять старый капиталистический класс у руля.
Недавняя «революция» в штатах, таким образом, является лишь заключительным этапом в этой вековой саге об обнищании среднего гражданина и обогащении правящего класса сверх всякой меры. Тихий переворот совершается в фоновом режиме небольшой горсткой техно-олигархов, работающих над техноутопическим «сетевым государством», управляемым алгоритмами ИИ и концентрирующим доселе невообразимые уровни власти в руках небольшой группы владельцев частного бизнеса. Как написал Майк Брок, бывший технический директор, в своём блестящем эссе под названием «Заговор против Америки»:
«То, что мы наблюдаем, — это не просто захват власти — это кульминация идеологии, которая инкубировалась, тестировалась и совершенствовалась более десяти лет.
Сначала эти мыслители утверждали, что демократия неэффективна. Затем они создали технологические инструменты — криптовалюту, блокчейн-управление и принятие решений на основе ИИ — чтобы полностью обойти демократические институты. Теперь они больше не экспериментируют. Они захватывают контроль над самой государственной инфраструктурой, перепрограммируя её в реальном времени для функционирования в соответствии с их видением.
Вот почему сосредоточение внимания исключительно на технических аспектах того, что происходит внутри агентств, упускает из виду более глубокую трансформацию, которая происходит. Каждый несанкционированный сервер, каждая модель ИИ, каждый удалённый государственный служащий представляет собой ещё один шаг в преобразовании демократического управления в то, что Ярвин назвал «неокамерализмом» — систему, где общество управляется как корпорация, с чётким владением и контролем, а не демократическим обсуждением. Создаваемая инфраструктура не предназначена для служения демократическим целям — она предназначена для того, чтобы сделать саму демократию устаревшей».
Ключевое наблюдение здесь — это постепенный характер, с которым всё это делается. «Наводнение зоны» и весь этот шум служат лишь отвлечением внимания. Пока, как метко выразился Брок:
«мы можем однажды проснуться и обнаружить, что демократия не была свергнута в результате драматического переворота — а просто удалена, строка за строкой, из кода, который управляет нашей жизнью».
Не самый тёплый и уютный образ будущего, но именно это происходит, когда капитализм переходит в стадию разложения. Опять же, в этом нет ничего нового: даже древние греки знали, что олигархии по своей природе нестабильны и, следовательно, склонны превращаться в тирании. И хотя популистские лидеры предлагают столь необходимые реформы, их избрание может привести в лучшем случае лишь к очередному витку олигархии — в худшем к диктатуре. Аристотель ещё в IV веке до нашей эры заметил, что такая гиперконцентрация власти часто приводит к недовольству и конфликтам внутри правящего класса, даже когда общественное недовольство превращает политику в пороховую бочку, готовую взорваться. И хотя сегодня это кажется маловероятным, учитывая эйфорию вокруг реформ, которые провела эта администрация, я полагаю, нам не придётся слишком долго ждать, когда появятся вилы, как только закончится медовый месяц и экономический спад наступит всерьёз.
Прошлое как учитель
Несмотря на то, что древние цивилизации не обладали техническими приспособлениями нашего высокотехнологичного общества, они знали о человеческой природе гораздо больше, чем большинство из нас сегодня. У них не было интернета из тростника, ни БитМайнетов, ни ГИ (богоподобного интеллекта). Зато у них было много здравого смысла и мудрости.
Древние цивилизации полностью избавились от проблемы восходящего класса олигархов с помощью умного изобретения, называемого: долговой юбилей. В неурожайные годы, когда урожаи были не столь велики, крестьяне брали кредит у класса кредиторов, чтобы прокормить свои семьи, которым, в свою очередь, разрешалось взимать плату за свои услуги. Проблема была, и остаётся по сей день, в том, что когда деньги кредитуются в существование или выдаются вам из кучи золота, вам выдаётся только основная сумма. Проценты, которые вы должны выплатить сверх основной суммы, должны быть взяты откуда-то ещё. И в квазистационарной экономике, такой как древний Вавилон или Египет, это представляло для лидеров неразрешимую проблему.
Сложные проценты по займам, которые невозможно было выплатить после двух или более последовательных неурожайных лет, означали, что непогашенные долги имели потенциал расти в геометрической прогрессии бесконечно, в конечном итоге превышая размер всей вавилонской или египетской экономики. Между тем размер пахотных земель (и количество урожая) оставались более или менее постоянными… Чтобы решить эту простую математическую задачу, были «изобретены» юбилеи для периодического списания долгов (иногда так часто, как каждые семь лет), чтобы предотвратить потерю крестьянами своей земли и не допустить, чтобы кредиторы стали крупнейшими владельцами активов в стране, накапливая больше богатства, чем сам король. Внедряя долговые юбилеи, древние цари смогли предотвратить возвышение класса рантье, и таким образом их королевства могли оставаться стабильными на протяжении веков, если не тысячелетий.
Последние пара столетий были аномалией во многих отношениях. Пожалуй, самой большой аномалией было открытие технологий, позволяющих нам массово преобразовывать ископаемое топливо в продукты питания и потребительские товары. Процесс Габера-Боша превратил природный газ в удобрения, удвоив урожайность сельскохозяйственных культур во всем мире. Дизельный двигатель освободил миллионы людей от тяжёлого труда на полях и позволил им работать на фабриках, работающих на угле, для производства потребительских товаров. Второй по величине аномалией было то, что до сих пор мы могли увеличивать наше потребление энергии на душу населения (и, следовательно, количество производимых товаров и продуктов питания) из года в год благодаря открытию всё более крупных нефтяных месторождений и глобализированной экономике. Ничего даже отдалённо похожего не происходило в течение такого длительного периода времени в истории человечества. Рост всегда был эфемерным и рано или поздно сменялся упадком, сбрасывая игровое поле к исходной точке. Эта вторая аномалия сложного роста была единственной причиной, по которой экономика могла справиться с постоянно растущим уровнем долга, вместе с метеорическим взлётом плутократов.
Истощение богатых месторождений полезных ископаемых и ископаемого топлива и их неизбежная замена всё более трудными, дорогостоящими и энергоёмкими ресурсами положили конец этой массивной исторической аномалии, называемой ростом. И в эпоху отсутствия роста долг в сочетании с всё более высокими процентными ставками (якобы для «борьбы» с инфляцией) и подъёмом техно-олигархии — это не только рецепт дальнейшего обнищания масс, но и неизбежно приведёт к социальным и экономическим потрясениям. Тот факт, что мы находимся на пороге массивного глобального экономического спада, должен был стать более чем очевидным. Тарифы и другие торговые барьеры могут и, следовательно, будут только ускорять этот спад и делать его гораздо хуже, чем он должен был бы быть. Если предположить, что последняя оценка ВВП Атланты ФРС окажется верной, экономика США уже к концу этого месяца готова упасть с обрыва. Если это правда, спуск с горы станет гораздо более диким, чем кто-либо мог представить ранее.
