Начнем с конца: хлеб не пекут в одиночку. Миф о «человеке, сделавшем себя сам», — одно из самых привлекательных заблуждений капитализма. Пекарь не работает в вакууме. Он использует муку, смолотую другими, привезённую по общественным дорогам, в помещение с электричеством и водой. Он учился в государственной школе, полагается на санитарные службы, на систему судов, зависит от труда тысяч людей — фермеров, водителей, уборщиц, социальных работников, медсестёр.
Хлеб — всегда результат совместных усилий. Каждое проявление «персонального успеха» происходит на фундаменте общего труда: инфраструктуры, образования, заботы. Это не рынок создал эти условия — а общество. Так называемое «частное богатство» всегда рождается коллективно.
Демократический социализм называет эту истину своим именем и делает из неё вывод: если мы вместе создаём богатство, почему мы не управляем им совместно? Почему меньшинство забирает себе то, что создаёт большинство?
Речь не о «бесплатных раздачах». Здравоохранение, жильё, образование, пригодная для жизни планета — это не роскошь, а основа справедливого общества. Это должны быть права, а не привилегии.
И нет, здесь нет наказания для «созидателей»; а мысль о том, будто поддержка людей уменьшает производительность, — старая отговорка, оправдывающая неравенство и накопительство. Факты показывают другое: страны, где защищены права человека — как Швеция, Финляндия или Норвегия, — долгое время были богаче, безопаснее и демократичнее тех, где всё подчинено рынку. И не спешите выносить вердикт Скандинавии — я вернусь к этому ниже.
Что такое демократический социализм?
Демократический социализм — это когда базовые сферы экономики — жильё, здравоохранение, энергетика, транспорт, образование и труд — управляются демократически. Не через авторитаризм сверху, а через подотчетность снизу. Речь идёт о расширении демократии на экономику, чтобы решения принимали не оторванные элиты, а те, кого они действительно касаются.
Многие вещи в вашей жизни уже социализированы: дороги, библиотеки, пожарные службы, парки, пенсии. И это не «даром»: вы платите налоги и получаете жизненно важные услуги, не зависящие от чьей-то прибыли. Демократический социализм предлагает по той же логике организовать жизненные сферы, а не только то, что давно стало общественным консенсусом.
Конечно, в XX веке многие страны, называвшие себя социалистическими, скатились к засилью элит, партийным привилегиям, бюрократии и отсутствию настоящей демократии. Это создало новые иерархии, не разобравшись со старыми, — и это важно признать. Но причина провала не в самом социализме, а в авторитаризме: власть была сконцентрирована наверху, неудобные голоса — подавлены, участие трудящихся устранено. К такому социализму мы не стремимся.
Современный демократический социализм — это децентрализация, прозрачность, подотчетность. Решения о жилье, медицине, энергетике, образовании принимают профсоюзы, кооперативы, демократические общинные структуры — а не чиновники по назначению. Речь не о подмене капиталистической олигархии партийной, а о полном отказе от олигархии.
Надо понимать: коррупция есть и в капитализме, только она зачастую легализована. Законы пишут лоббисты, налогов избегают сильные мира сего, богатство покупает власть открыто. Всё это называют «свободой», пока миллионы едва выживают. Социализм тоже может быть поражён коррупцией — поэтому подлинная демократия участия должна быть его сутью. Власть — снизу вверх, а не сверху вниз.
Мы не хотим повторять ошибки прошлого, мы хотим учиться на них и строить лучшее.
Перераспределение по-настоящему
Противники говорят: социализм — это всегда перераспределение. Но по сути, оно уже есть — только всегда в пользу богатых:
-
Дифференция в налогах такова, что миллиардеры платят меньше некоторых медсестёр.
-
Государственные субсидии уходят нефтяным корпорациям, в то время как общественный транспорт приходит в упадок.
-
Банки обрушивают экономику, получают помощь, а потом награждают себя премиями.
-
Владельцы жилья извлекают выгоду из жилищного кризиса, а общественный жилфонд сокращают.
-
Мы живём в системе, где убытки становятся общественными, а прибыль — частной.
Социализм меняет направление: что, если инвестировать не в рост прибыли корпораций, а в людей? Что, если государственные деньги тратить не на войны и яхты, а на школы и больницы?
В подлинно демократической экономике перераспределение станет не ругательством, а выражением простой справедливости — чтобы в богатом обществе никто не оставался в нужде.
Труд, мотивация и смысл жизни
Часто пугают: если обеспечить людям базовую защищенность — они разучатся работать. Но труд не вытекает из нищеты — ему нужна цель.
Люди хотят трудиться, быть частью чего-то важного. Человека разлагает не комфорт, а эксплуатация — когда аренда растёт, а начальник присваивает прирост вашей производительности, когда на фоне пандемии ты «незаменим», а после становишься никому не нужным.
Капитализм вознаграждает не труд, а собственность. Вот почему управляющий хедж-фондом зарабатывает миллионы, разрушая рабочие места, а школьный учитель еле сводит концы с концами.
Демократический социализм задаёт прямой вопрос: что, если заботу ценить не меньше капитала? Что, если достоинство не будет зависеть от прихоти рынка? Что, если поставить людей выше прибыли?
А что со стимулами?
Сторонники рынка утверждают: только рынок создаёт стимулы для инноваций. Но кто изобрёл интернет, GPS, сенсорные экраны? Это результат общественных инвестиций, государственных университетов, государственных лабораторий. Частный сектор умеет монетизировать инновации, но куда реже их инициирует.
Рынок ценит не лучшие идеи, а прибыльные. Поэтому фармкомпании тратят больше на рекламу, чем на исследования, а субсидии для нефтянки живут дольше здравого смысла, пока планета страдает.
В социалистическом обществе стимулы не исчезают — смещаются акценты. Награды получают не за извлечение выгоды любой ценой, а за вклад в общее дело, устойчивость, сотрудничество.
Скандинавия: социализм работал — пока его не свернули
Часто говорят: «Скандинавские страны — капиталистические, просто с хорошей соцзащитой». Это полуправда.
С 1930-х до 1980-х Швеция, Норвегия и Дания строили самые успешные общества демократического социализма — это были настоящие эксперименты по коренной перестройке экономики в интересах большинства.
Результат налицо:
- Низкое неравенство
- Высокая социальная мобильность
- Качественные системы здравоохранения и образования
- Одни из самых счастливых и продуктивных обществ мира
Но с 90-х годов под давлением мировых финансов реформы сменились на жёсткую экономию, дерегуляцию и приватизацию. Финансовые интересы вновь стали диктовать правила.
В Швеции:
-
Социальное жильё было приватизировано, что сыграло на руку инвесторам и вытеснило семьи с низким доходом.
-
Школы стали коммерческими — это подорвало равенство и общественный контроль.
-
Качество медицины снизилось, особенно в регионах, у богатых появились отдельные услуги.
-
С 1980-х по 2010-е в Швеции быстрее, чем где-либо в ОЭСР, росло неравенство.
Когда сейчас говорят — «в Скандинавии социализм не сработал», забывают главное: он работал, пока его не размыли реформами. Сейчас мы наблюдаем не провал социализма, а последствия отказа от него и возвращения власти рынку и капиталу.
Вывод не в том, что общественная собственность и перераспределение обречены. Истинный вывод — без постоянной политической борьбы и контроля общественности капитал всегда возвращается к власти, подтачивая институты изнутри.
Скандинавия доказывает: когда власть и богатство в руках трудящихся, возможно общество, в котором человеческие потребности стоят выше частной прибыли. Но она же напоминает: социализм — не разовое достижение, а постоянная борьба за достоинство, равенство, общее процветание.
Почему социализма до сих пор нет?
Потому что власть не уходит добровольно.
Любая попытка демократизировать богатство — от земельной реформы или развития кооперативов до прямого народного управления — всегда сталкивалась с ожесточённым сопротивлением тех, у кого есть власть и деньги. Достаточно вспомнить госпереворот Пиночета в Чили, подрыв социалистических движений ЦРУ по всей Латинской Америке или уничтожение «Чёрной Уолл-стрит» в Талсе. История капитализма куда кровавее, чем история социализма.
Социалистические и антиколониальные движения часто подавлялись не потому, что провалились, а потому что работали — и это пугало элиты. Когда люди требуют контроля над трудом, землёй и ресурсами, власть отвечает санкциями, пропагандой, переворотами и даже убийствами. Даже самые скромные социальные идеи в США тут же клеймят «тираническими», хотя в Европе это просто норма.
Почему, когда всё это реализовано в европейских странах, это не называется тиранией, а считается здравым смыслом? Всё дело в расстановке сил, а не в идеях.
Если социализм ещё не победил, это не от недостатка народной поддержки. Просто класс капиталистов отлично осознаёт, сколько потеряет, если общество перестроит экономику под нужды большинства. Посмотрите лишь, какие деньги вкладывают в кандидата-олигарха Эндрю Куомо, а не в социалиста Зохрана Мамдани.
Это противостояние всегда было частью системы власти.
До США доминировала Британская империя. Ещё раньше — голландцы, французы, испанцы, португальцы. Империя лишь меняла обёртку, но не суть: извлечение богатства у многих ради блага немногих.
Капитализм родился не из «свободной торговли», а из колониальной эксплуатации, работорговли, огораживания земель, индустриального грабежа. Европа разбогатела, истощая и превращая в сырьевые колонии целые континенты. Это не ошибка системы — а её суть.
Даже после окончания формального колониализма структура власти осталась прежней. Сегодня глобальный капитализм по-прежнему имперский — навязывается военными блоками, долговыми ловушками, монополиями, корпоративным контролем над экономической политикой.
Сегодня МВФ и Всемирный банк делают то же, что раньше колониальные наместники. Миллиардеры и корпорации управляют рынками, диктуют политику, чертят границы возможного.
Итак, когда спрашивают: «Почему у нас нет социализма?», ответ прост: уже много веков мы ведём трудную борьбу против системы, созданной для сопротивления переменам.
И само то, что движение за перемены живо и не сдаётся — вот доказательство, что мечта о более справедливом мире не умерла. Не социализм провалился. Его целенаправленно подавляли и сдерживали — именно потому, что он опасен для системы и может стать альтернативой.
Социализм — не о недостижимом совершенстве, а о выборе направления. Это движение к устройству, где люди управляют собственной жизнью, где демократия не сводится к выборам, но распространяется на рабочие места, на землю, на бюджет.
Вот что значит экономическая, жилищная, транспортная демократия.
Наша цель — не в возвращении в прошлое. Мы строим будущее, в котором богатство общества отражает труд и нужды многих, а не жадность немногих.
Другой мир возможен — но за него придётся бороться
Косметические реформы не исправят неисправную систему. Нужна настоящая трансформация. Для этого нужна мечта, организация, и лидеры, которые не просто управляют упадком, а способны вообразить новое.
Города вроде Нью-Йорка построены на труде, миграции, солидарности и борьбе. Они могут стать локомотивом новой демократической экономики — если мы всерьёз зададим себе вопросы:
- Кто платит?
- Кто решает?
- Кому на пользу?
Ответы придут не от экспертов и миллиардеров, а из самих движений — от рабочих, жильцов, родителей, студентов и активистов, которые требуют не только хлеба, но и права определять судьбу общества.
Если кому-то это кажется угрозой — возможно, потому что такие люди привыкли не печь хлеб, а складывать его про запас.
И последнее. Я говорю о надежде социалистического движения — о таком кандидате, как Зохран Мамдани. Важно помнить: он не единоличный герой. Его кампания — плод усилий многих: организаторов, арендаторов, студентов, соседей, всех, кто верит не только в него, но друг в друга. В этом и сила. В этом и опасность для тех, кто выстроил своё богатство на подчинении других. Потому что когда обычные люди требуют не только хлеба, но и права голоса, это пугает тех, кто привык контролировать всё до крошки.
Примечания: [1] Divided We Stand: Why Inequality Keeps Rising. OECD, 2011. [2] Patricia Nilsson, “Swedish society’s big divisions — in 6 charts”, Financial Times, 2018.
