Любопытная статья о том, что патриотизм и национализм являются современными мифами, выполняющими для «обычных» людей ту же психологическую функцию, что и традиционные религии: дают простое чувство принадлежности и смысла. Автор связывает взлёт национализма с индустриальной эпохой и формированием национальных государств, а также описывает, как демагоги используют символы (прежде всего флаги) и риторику «традиционных ценностей» для мобилизации масс и удержания власти. В качестве следствия выдвигается тезис о токсичности патриотизма: он подпитывает популизм, ксенофобию и саморазрушительные политические решения, вплоть до насилия и войн.
Почему патриотизм — признак низкого интеллекта и, следовательно, идеален для популистской эксплуатации
Сэмюэл Джонсон был слишком оптимистичен, когда писал: «Патриотизм — последнее прибежище негодяя». На самом деле, это первый ход, беспроигрышный вариант для каждого напыщенного демагога и начинающего диктатора, потому что он рассчитан на аудиторию простофиль и недалеких невежд, которые отчаянно нуждаются в чувстве принадлежности к чему-то, потому что их жизнь бессмысленна и неудовлетворительна.
Каждый малообразованный невежественный фанатик хочет чувствовать себя выше кого-то, даже если это превосходство основано на лжи. И поэтому «патриотизм» — идеальное средство для самоуспокоения среди тех, чья неспособность быть чем-то большим, чем посредственность, неумолимо преследует их. Скандируя глупые лозунги и размахивая глупыми флагами (чаще всего сделанными в Китае), люди с низким статусом и низким IQ пытаются успокоить свое неискоренимое чувство неполноценности.
Национализм — единственная по-настоящему успешная религия, возникшая в эпоху промышленной революции. Другие (марксизм и фрейдизм) потерпели неудачу, но национализм выжил, потому что он совпадал с укреплением национального государства, которое стало возможным благодаря индустриализации. Паровозы обеспечили быстрое передвижение по континентам, а телеграф — почти мгновенную связь. В то время как города-государства были ограничены тиранией расстояния (поэтому Рим стал империей, но никогда не был огромной нацией), наше современное понятие нации возникло с продуктами промышленности.
Патриотизм описывается как первичный инструмент демагогов, работающий через эмоциональную потребность людей принадлежать к группе. Национализм трактуется как «религия» индустриальной эпохи, возникшая вместе с технологическими условиями, позволившими формирование крупных государств.
Автор утверждает, что людям свойственна тяга к простым «сказкам» о смысле, и национальная идея замещает ослабевающую роль традиционной религиозности.
Символика национализма (флаги) рассматривается как функциональный аналог религиозных символов (крест, полумесяц и т. п.).
Делается тезис, что в странах с более слабым образованием политики сознательно смешивают национализм с религией через дискурс «традиционных ценностей».
Отрицается реальность «неизменных национальных характеристик»: различия объясняются меняющимися социальными нормами и историческими условиями.
Рост популизма в западных странах интерпретируется как следствие массовой восприимчивости к националистическим мифам и манипуляциям.
Утверждается, что внешние игроки (в тексте — Кремль) могут поддерживать «патриотов» за рубежом для усиления поляризации, насилия и антинаучных настроений.
Патриотизм объявляется токсичным, поскольку способен вести от бытовой ксенофобии к оправданию репрессий, войн и лагерей под прикрытием символического единения.