Неолиберализм заканчивается авторитаризмом, снова поднимающим голову по всему миру
Непредвзятый взгляд на мир начала 21 века обнаружит повсеместное явление — отказ от свободы. Например в Америке, наблюдающей, как Республиканская партия разрушает демократию. У Китая есть пожизненный лидер. Великобритания вышла из крупнейшего политического союза в мире. Есть Турция с диктатурой, есть Венгрия, поддерживающая фашизм, есть Восточная Европа, пульсирующая национализмом и экстремизмом. Есть остальной мир, наблюдающий, как целая страна падает перед Талибаном, и в основном пожимает плечами. Почему мир отказывается от свободы?
Это интересный вопрос.
В каждой эпохе есть свой порядок. Сегодня у нас — неолиберальный. Правда, что нации «стали богаче» при неолиберализме, но это очень расплывчатый и почти бессмысленный термин (например, я могу сломать вам руку, и экономика будет «расти», когда вы пойдете к врачу). Вам не кажется странным, что неолибералы никогда особо не задумываются об издержках?
Первым последствием неолиберализма стал застой. Америка является ярким примером: доходы начали стабилизироваться в 1970-х годах, а сейчас они сокращаются в реальном выражении. Но и в Германии, и в Великобритании примерно к 2000 году доходы упали. Даже в часто идеализированной Скандинавии заработная плата в основном поддерживается на плаву за счет сокращения рабочего времени, поэтому появляется больше рабочих мест. Причина была проста: неолиберализм заменил политические права финансовыми, работа стала оплачиваться по самому низкому и бесчеловечному тарифу.
Но одно дело, когда доходы остаются на одном уровне у всех, и совсем другое, когда богатые становятся супербогатыми, в то время как средний уровень остается на прежнем уровне. Второй ценой, заплаченной за неолиберализм было неравенство. Проблема не только в том, что доходы застопорились — богатые стали фантастически, абсурдно, гротескно богаче. Это означало, что возникла хищническая экономика. Рост полагался только богатым за счет всех остальных (если только вы верите, что учитель, инженер или врач ничего не вносят в процветание общества). Богатые становились богаче, изобретая все больше способов средать среднего человека беднее — финансовый инжиниринг, пузыри на фондовом рынке, инвестиции в недвижимость, все известные схемы Понци, которые не создают реального устойчивого благополучия или ценности для кого-либо. Вообще.
Теперь люди, чьи доходы не растут, вообще не могут позволить себе сбережения. За исключением, наверное, немецкого среднего класса, который, как известно, экономен, сбережения повсеместно снизились. Америка тому яркий пример: люди настолько неспособны экономить, что никто не может позволить себе пенсию. Пожилым людям приходится работать в Walmart до тех пор, пока они не упадут замертво — и это будет нормой для молодежи. В результате люди начали обременяться долгами, брать все больше и больше дешевых кредитов, будь то в счетах, облигациях, картах или ссудах. Рост долгов вместо увеличения доходов стал ключом к выживанию людей в этой абсурдной экономике. Это была третья большая цена неолиберализма — сокращение сбережений, кредитная игла — то, что делает экономики, общества и демократии хрупкими, уязвимыми и больными.
Что происходит, когда общества не могут иметь сбережения? Это может показаться глупым, но, тем не менее, это правда — они требуют меньше социальных расходов, чтобы иметь больше наличных в своих карманах сегодня (вспомним Украину с «новой реформой» монетизации субсидий, прим. переводчика). Так в богатых странах возникла жестокая экономия. В Великобритании такие мощные учреждения, как NHS и BBC, начали деградировать. Уровень социальных инвестиций ЕС упал. А в Америке люди просто потеряли доступное здравоохранение и образование вообще — они были вынуждены делать варварский выбор: купить себе инсулин или или завтрак для ребенка.
Четвертым последствием неолиберализма была социальная деконструкция. Мощные социальные контракты послевоенного периода были разорваны и их ключевые нововведения, такие как всеобщее здравоохранение, пенсионные накопления, образование — начали выбрасывать на помойку. Сами уроки последней мировой войны теперь забывались, игнорировались, отрицались. И, конечно же, в результате социальная стабильность, безопасность, возможности и мобильность начали пропадать и деградировать.
По иронии судьбы, сокращение социальных программ не могло компенсировать недостаток дохода и сбережений — в конечном итоге так вы можете сэкономить 10–20% на налогах, но, поскольку ваш доход остается неизменным, эффект носит временный характер и дает вам самое большее год или два иллюзии «надбавки». Люди пошли на дурацкую сделку, но экономисты, конечно, не сказали им об этом, потому что с точки зрения неолиберализма социальные инвестиции в любом случае лучше делать «частными руками». «Да ведь это же отлично работает!», — думали неолибералы, и большинство до сих пор так думают.
Что происходит, когда люди осознают, что становятся беднее? Потеря доверия. Социальные связи начали ослабевать. Целые регионы превратились в руины, их поселки и города опустели из-за развалившейся промышленности. Чувство принадлежности рухнуло — не только в этих разоренных местах, но и распространилось по всей земле, поскольку чувство идентичности нации начало рушиться. Кто мы сейчас? Что нас объединяет? Что мы можем назвать своим?
Это подводит нас к пятой цене неолиберализма — авторитаризму и экстремизму. Средний человек оказался в безнадежном положении: стагнирующий доход, отсутствие сбережений, разрушенный общественный договор, слабая вера в лучшее будущее, разорванные социальные связи, подорванное доверие. Когда людям нанесен такой ущерб, как это сделал неолиберализм, неудивительно, что они ищут что потеряли — процветание, доверие, безопасность и силу — в успокаивающих и надежных руках сильных мира сего. Но в глобальном миропорядке не предусмотрена поддержка «проигравших». И «победителями» часто оказываются не лучшие «игроки», а самые хитрые, безжалостные, беспринципные. В этом вся суть: неолиберализм несет убытки. Реальные, сильно меняющие жизнь и очень долговечные.
Но неолиберал не в состоянии их увидеть: эмоциональные, социальные, человеческие, экологические или культурные издержки. Он как какой-то робот-убийца, слеп и глух к человеческим страданиям. Поэтому он просто делает вид, что таких затрат не существует. Однако их платят простые люди — это цена разрушенного общества, отношений, карьеры, возможностей, стресса, гнева, ярости, депрессии и так далее. Но неолибералы продолжают твердить: «В чем проблема? Мир становится лучше!!» даже когда планета горит, а женщин принуждают к сексуальному рабству.
Поэтому выбор жертва неолиберализма делает выбор. Неолиберализм стоил ему хорошей жизни. Он слишком долго расплачивался за провалившийся глобальный порядок. Но есть тот, кто может решить все проблемы: диктатор, фашист, произносящий сладкие речи о величии и силе. Мы снова станем великими! И конец страданиям…
Некоторые идеологии заканчиваются кровью, другие — едва слышным шепотом. Неолиберализм заканчивается авторитаризмом и фашизмом, отчаянием и потерями, тревогой и гневом. Как Америка, которая отвернулась от свободы, слишком долго вынужденная платить непосильную цену неолиберализма. И остальной мир, который следует за ней…
Умаир Хак
