В 2019 году Всемирным банком (далее по тексту- ВБ) был сделан анализ того, насколько выросли ВВП стран в мире по паритету покупательной способности с 1990 года. В результате появилась вот такая таблица.
На ней видно, что Китай находится на втором месте и вырос с 1990 года до 2019 года на 2162% (т.е. более чем в 21 раз!!!), а Украина находится на одном из последних мест и выросла она с 1990 года до 2019 года всего на 11%. Т.е. роста ВВП по паритету покупательной способности с 1990 года до 2019 года практически в Украине не было. И это при том, что Китай был крупной экономикой и в 1990 году (тогда ВВП ППС у него было 1121155 млн. долл.). А крупным экономикам, как известно, всегда труднее расти в абсолютных показателях. Как такое стало возможным? Почему Украина одна из самых развитых в промышленном отношении республик СССР имеет такие низкие показатели экономического развития в исторической перспективе?
Для этого стоит немного углубиться в экономическую теорию и практику и посмотреть, как в последние 200 лет вообще проходило мировое развитие. Вопрос, конечно, необъятный, но в основных чертах на него можно ответить. Схватить, так сказать, суть этих процессов.
В отличие от физической науки, где ученые более-менее пришли к консенсусу относительно того, как устроен наш мир, и по каким законам он развивается, в экономической науке в настоящее время существует множество школ и моделей, которые объясняют развитие стран с разных точек зрения. И как пишет в работе «Экономика решает: сила и слабость «мрачной» науки» известный экономист Дэни Родрик: «Экономисты часто впадают в заблуждение именно потому, что воображают себя учеными вроде физиков и математиков». Далее он пишет, что не бывает устаревших экономических моделей, и успех их применения в очень сильной степени зависит от контекста. Чтобы правильно выбрать модель, нужно отобрать ту, которая будет работать именно в этих конкретных условиях, и отбросить все остальные. Понять какая именно модель будет работать в данных условиях «в такой же степени искусство, как и наука», — пишет Дэни Родрик.
Сегодня существует, например, одна из таких экономических моделей-влиятельное руководство для экономического развития стран под названием Вашингтонский консенсус (далее по тексту- ВК), которое представляет из себя набор рекомендаций в основном из неоклассической экономической школы и «австрийской» экономической школы. Этот свод правил для развивающихся экономик был разработан британским экономистом Джоном Вильямсоном в 1989 году. Его суть можно было выразить тремя словами: стабилизация, приватизация и либерализация экономики-есть главное, и последнее, что должны сделать национальные государственные органы для развития реформируемой национальной экономики. Всё остальное экономические процессы сделают сами, без участия государственных органов. Результатом станет развитие этих национальных экономик. ВК был рекомендован ВБ и Международным валютным фондом (далее по тексту- МВФ) для его применения, в так называемых развивающихся странах (к которым в 1991 году стала принадлежать независимая Украина), т.е. в тех странах, которые хотели сократить отставание от экономически развитых стран мира. ВБ и МВФ все последние 30 лет неуклонно добивались реализации постулатов ВК в Украине на основании того, что это прогрессивное экономическое учение, экономическая истина в последней инстанции. Но, так ли это?
Немецкий экономист 19-го века Фридрих Лист говорил, что проповедь свободного рынка, во многом определена конъюнктурой вследствие того, что страны, глашатаи такой политики, уже пришли к глобальному технологического лидерству. Но пришли они к такому лидерству отнюдь не в рамках либеральной политики для своих экономик. Вот что Лист пишет иронически о Великобритании 19-го века: «Для нации, которая с помощью протекционистских пошлин и ограничений на судоходство подняла свою обрабатывающую промышленность и судоходство на такую высоту, что никакая другая страна в мире не может выдержать конкуренции с ней, самым разумным было бы отбросить эти подпорки своего величия, проповедуя другим народам преимущества свободной торговли, и покаяться в том, что она до сих пор шла неверной стезей и лишь теперь ей впервые открылась истина».
Необходимо отметить, что единства взглядов в экономической науке, в отличие от наук физических, никогда не было. Само название «экономическая наука» возникло сравнительно недавно. Раньше эта дисциплина (еще в первой половине 20-го века) носила название «политэкономия». Т.е. ученые, занимающиеся экономикой, понимали какую важную роль играют в развитии национального хозяйства государственные органы. Однако, к концу 20-го века, постепенно победили в экономическом теоретическом мейнстриме «одномерные» теории о могуществе саморегулируемых механизмов рынка. И «политэкономия» была заменена на «экономическую науку» (еconomics). Хотя еще в 1926 году такой великий экономист, как Джон Мейнард Кейнс, в работе «Конец laissez faire» (laissez faire это не регулируемый государством свободный капитализм) писал: «Утверждение о том, что индивиды обладают исконной, «естественной свободой» хозяйственной деятельности, не соответствует действительности… Было бы неверным считать, что просвещенный эгоизм обычно действует в общественных интересах; это ложный вывод из принципов экономики. Неверно также, что личная корысть обычно оказывается просвещенной; гораздо чаще индивиды, действующие самостоятельно во имя достижения своих собственных целей, слишком невежественны или слишком слабы, чтобы достичь даже их. Опыт не доказывает и того, что, объединяясь, эти индивиды всегда оказываются менее дальновидными, чем действуя по отдельности».
Сомнения относительно превосходства свободной экономики возникли в современную эпоху даже и у руководства МВФ, которое и проводило в жизнь эти постулаты ВК. В своей речи в 2011 году Доминик Стросс-Кан усомнился в высокой эффективности свободного капитализма. За что и поплатился. Его сняли с работы.
Но, реалии состоят в том, государство даже в развитых странах совершенно не собирается отказываться от регулирования экономикой, занимаясь, по сути, «политэкономией». Лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман заявляет, что мировой экономический кризис 2007 года был купирован, прежде всего, разумными монетарными действиями госорганов США, и госорганов стран остального мира, которые носили характер кейнсианской политики. Если бы этого не было сделано, мир бы ждал экономический коллапс. Т.е. на словах лидеры Запада ратуют за свободные экономики, ругают кейнсианство, но когда наступают тяжелые времена, тут же забывают о своих заявлениях.
Почему происходит так, что популярность моделей, ратующих за свободную экономическую политику, даже вопреки ее разумности в конкретных условиях растет? Исследователи Джеральд Марвелл и Рут Эймс в своей работе «Экономисты занимаются фрирайдерством, а остальные?» от 1981 года https://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.179.245&rep=rep1&type=pdf, утверждают, что студенты экономисты склонны к фрирайдерству (т.е. к использованию таких моделей развития, как ВК) больше, чем другие студенты. И что у них другие, менее четкие представления о справедливости, и что они менее склонны учитывать соображения справедливости в своих решениях. Нынешний главный исполнительный директор ВБ Кристалина Георгиева, по возрасту, вполне могла бы быть участником того исследования, которое опубликовали в 1981 году Марвелл и Эймс. Стоит ли потом удивляться, что молодые реформаторы, во многих странах, сплошь и рядом отказываются от очень интеллектуально затратных методов управления экономикой, таких, например, как государственный протекционизм молодых промышленных секторов экономики!
Однако, было и есть и другое экономическое учение (модель) о том, как надо проводить реформы в неразвитых экономиках. Это учение великого немецкого экономиста 19-го века, представителя «исторической» школы, Фридриха Листа, состоящее в том, что в начальный период догоняющего развития страны должны вести себя совершенно по-иному, чем предполагает сегодня ВК. Они, наоборот, должны защищать (делать протекцию) свои молодые сектора экономики, а не бросать их неокрепшими в горнило жесточайшей мировой экономической конкуренции. И только потом, после того как эти молодые сектора экономики разовьются, надлежащим образом, под отеческой опекой госорганов, необходимо «отбросить лестницу», которая помогла им подняться к высоким уровням развития, и прейти к свободной конкуренции на рынках.
Ирония здесь в том, что Фридрих Лист создавал свою теорию, наблюдая за проведением экономической политики в США, где он находился в 1825-32 гг., когда США были сравнительно неразвитым государством и проводили жесткую протекционистскую политику по идеям одного из «отцов-основателей» США Александра Гамильтона (от которой, кстати, США отказались только в 1945 году) по защите своей промышленности. Недаром швейцарский историк экономики 20-го века Пол Байрох назвал Соединенные Штаты Америки «родиной и оплотом современного протекционизма». Потом, теория Фридриха Листа была успешно применена в объединённой Германии и императорской Японии, во второй половине 19-го века. И у «азиатских тигров» (на Тайване, в Южной Корее, в Сингапуре) во второй половине 20-го века.
В начальный период экономических реформ в вышеуказанных странах никаких свободных экономических отношений, в стиле ВК, не наблюдалось: они были вполне протекционистскими экономиками, с превалированием в них частного сектора, что, однако, не исключало наличие крупных госсекторов экономики (как, например, на Тайване), и именно это позволило им быстро, по историческим меркам, а именно в течении всего нескольких десятилетий, сократить отставание от развитых стран того мира (Япония после начала реформ в 1871 году (великое посольство Томоми), уже в 1904-05 гг. в Русско-японской войне победила Российскую империю. А после экономического протекционизма «железного канцлера» Отто фон Бисмарка, Германия в Первой мировой войне 1914-18 гг., вместе с Австро-Венгерской империей, практически на равных сражалась со всем остальным развитым миром (Британией, Францией, США, Россией).
Таким образом, экономическая теория догоняющего развития Фридриха Листа показала свою абсолютную практическую пригодность. Собственно, и сами США, как мы указали выше, и были тем самым первым примером успешного применения промышленного протекционизма, как главного фактора развития. Именно их опыт лег в основу учения Фридриха Листа. Теперь же это учение замалчивается в самих США. Историк экономики Джо Стадвелл приводит пример в книге «Азиатская модель управления», что Роберт Уэйд, ученый специализирующийся на Южной Корее, с трудом нашел в библиотеке Массачусетского технологического института (США) единственный экземпляр книги Фридриха Листа, и в библиотечной карточке было записано, что последний раз эту книгу брали для чтения, аж в 1966 году! Между тем Роберт Уэйд говорил, что в книжных лавках университета в Сеуле, где он бывал, можно было видеть «целые полки», заставленные трудами Листа.
После окончания Первой мировой войны в Российской империи было создано первое в мире социалистическое государство. На территории Украины оно получило название УССР. Основной экономической идеей тогда было признание того, что частная собственность проигрывает в эффективности собственности государственной, социалистической. Необходимо отметить, что в то время эти идеи носили доминирующий характер в умах интеллектуальных элит Запада. Достаточно привести один пример. Великий физик Альберт Эйнштейн был социалистом. Еще в 1949 году Эйнштейн в статье «Почему социализм?» писал о преимуществах социалистической экономики (через 5 лет после «крутого» антисоциалистического, по духу, манифеста «Дорога к рабству» (1944 г.), за авторством будущего лауреата Нобелевской премии по экономике Фридриха фон Хайека. Т.е. получается, что логические выкладки фон Хайека не убедили такой ум, как ум Альберта Эйнштейна, в том, что капитализм более эффективен, чем социализм).
Поэтому ничего удивительного нет в том, что в СССР были применены принципы социалистической экономики. Тогда это было мировым интеллектуальным мейнстримом, и, наоборот, мнение фон Хайека было тогда, как раз достаточно маргинальным мнением. То есть он представлял мнение всего лишь одной из экономических школ – «австрийской» экономической школы, которая не была тогда так влиятельна, как сегодня. Оказался ли он прав, ведь мы знаем, что социалистический СССР прекратил свое существование? Но является ли доказательством неэффективности теории провал первого эксперимента? Из истории наук мы знаем, что это не так. Первый эксперимент вполне может быть неудачным, зато последующие эксперименты подтвердят правильность теории. Тем не менее популяризаторы ВК сегодня приводят аргумент политического падения СССР в 1991 году в пользу правоты своей модели. По их мнению, СССР пал, так как его экономическая политика проиграла конкуренцию свободному капитализму.
1 октября 1949 года на путь социалистического развития, так же как это ранее было сделано в СССР, вступил и Китай. Это был естественный выбор китайского народа, руководимого Китайской Коммунистической Партией (далее по тексту- КПК), после того, что с Китаем сделали империалисты Запада во время и после Опиумных войн, середины 19-го века, а японские империалисты в 20-м веке (одна Нанкинская резня 1937 г. чего стоит!). Из европейских стран, пожалуй, только Германия во время Тридцатилетней войны (1618–48 гг.) испытала что-то подобное: тогда в ней погибла треть населения.
Победа коммунистов в 1949 г. дала Китаю революционное правительство, заинтересованное в экономической модернизации. За время правления Мао Цзэдуна было покончено с более чем столетним унижением нации, и были сделаны тотальные реформы в здравоохранении и образовании (Яшэн Хуан, школа менеджмента при Массачусетском Технологическом Институте, в книге «Капитализм по-китайски»). Что позволило Китайской Народной Республике (далее по тексту- КНР) начать выходить из отставания от Запада по развитию человеческого капитала, ключевому фактору развития в 21-ом веке, как сказали бы современные западные экономисты. Высокая грамотность китайского персонала, и его лояльность, качество, которое отмечают все иностранные инвесторы в Китае. Кроме этого, было принято решение и о социалистических преобразованиях в экономике. «Большой скачок» 1958–60 гг. представлял собой политику, направленную на создание современной индустриальной базы, и резкий подъем экономики страны, и, тем самым, сокращение отставания в промышленном развитии от ведущих стран мира. Он стал первым экспериментом в этой сфере.
В целом «Большой скачок» не удался, потому что считалось тогда (и на теоретическом уровне, в том числе), что национальная промышленность может развиваться и без внешней торговли, на основе политики самодостаточности, или автаркии. Но как мы сказали выше: на ошибках учатся. Нет ничего страшного в провале реформ, страшно, когда их вообще не собираются делать. А если есть стремление к изменениям, то рано или поздно эксперименты удадутся. Главное здесь в том, что КПК, при правлении Мао Цзэдуна, приняла решение покончить с тем, что происходило в предыдущие века исторического развития Китая, и на что обращали внимание историки экономики. Как писал Дэвид Лэндес в книге «Богатство и бедность народов» на протяжении всей своей истории, в до-коммунистический период развития, в Китае «не хватало заведений для отбора и обучения-школ, академий, ученых обществ, конкурсов и состязаний». Отсюда и технологическое отставание от Запада. Часто создавая инновации, и лидируя в целом в экономическом развитии (еще в 1889 году Китай был первой экономикой мира), Китай вдруг скатывался вниз, и начинал отставать. КПК решила с этим покончить навсегда. Мао Цзэдун писал тогда: «Для великих дел нужны — целеустремленность и воля. Если вы столкнетесь с неизведанным, не сторонитесь его. Смело шагайте ему навстречу. Готовьте себя только к победе. В этом – залог успеха».
После смерти Мао Цзэдуна 9 сентября1976 года, Китай возглавил Дэн Сяопин. Его задачей стало актуализация социалистической экономики Китая к вызовам современного мира. В отличие от верхушки СССР ему удалось найти эти правильные решения. «Вот что главное: мы должны признать, что отстали и что многое делаем не так, как следует, и что нам необходимо измениться», сказал Дэн Сяопин в речи, произнесенной на пленуме ЦК КПК, где его утвердили в качестве национального лидера в декабре 1978 г.
Однако, он не увлекся новомодными тогда, например, либеральными экономическими теориями Милтона Фридмана, а обратился к проверенным во времени теориям догоняющего развития Фридриха Листа. Хотя теория Листа была придумана для сокращения отставания в капиталистических экономиках (других тогда, когда жил их автор, не было), Дэн Сяопин предположил, что, вероятно, она будет работать и при применении ее и в социалистической экономике. Главное, что было у Листа-это протекционизм, а именно подталкивание национального производства, на начальных стадиях развития, к конкуренции на мировых рынках с лучшими производственными фирмами мира. Что было неправильно в социалистическом хозяйствовании в СССР (за все время его существования)? Это- автаркия, закрытость, изолированность экономики СССР от мировых рынков, а именно преимущественное ориентирование производства в промышленности и сельском хозяйстве только на внутренний рынок, и слабоконкурентные рынки стран социалистического лагеря. Вот что оказалась фатальным для экономического развития СССР, а не социалистический характер собственности в нем, как почему-то принято считать (и эффективность современных предприятий, находящихся в госсобственности в КНР, доказательство этому). Потому что только международные рынки и торговля заставляют компании развиваться уникальными способами, вынуждают их приспосабливать свою продукцию к изменчивому спросу, и тем самым в жесткой конкурентной борьбе, расширять свой потенциальный совокупный рынок во много раз. Только это, а ничто иное (т.е. характер собственности предприятия), приводит к тому, что фирмы вынуждены заниматься высокотехнологическими инновациями.
Историк экономики Джо Стадвелл пишет сегодня, что, кроме того, «в Китае высокоэффективные инвестиции в образование и научно-педагогические исследования оказались во множестве сосредоточены не в сфере формального обучения, а в бизнесе, причем (в отличие от ситуации в СССР) в бизнесе, по определению конкурирующем на международном рынке. Это последнее обстоятельство, возможно, имеет ключевое значение для быстрого приобретения технологического потенциала».
Чтобы не совершить ошибок СССР, Дэн Сяопин принял решение на развитие экспортного потенциала страны, произведя переориентацию экономической активности с внутреннего рынка на внешний. В добавление к этому было позволено развиваться частному сектору под контролем государственных органов. Все это и дало экстраординарные результаты, которые мы видим сегодня. Начиная с 1970-х годов иностранные компании вложили в Китай более 1000 млрд. долл., большая часть из которых была направлена на инвестиции в промышленное производство, что позволило усваивать мировые технологии и тестировать свою продукцию на мировых рынках.
Одним из главных мест, где развивались идеи Дэн Сяопина, стал город Шэньчжэнь. В результате реформ он из города, в котором жили преимущественно рыбаки, стал одним из экспериментальных центров капитализма с выраженным производственным акцентом. «Все равно какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей», — говорил Дэн Сяопин. Он имел в виду, что не имеет значения характер экономической собственности, а имеет значение насколько она, эта собственность, эффективна.
После 1978 г. Китай установил впечатляющий рекорд по скорости экономического развития. За три десятилетия экономика страны вырастала ежегодно в среднем почти на 10 %. В начале 90-х годов вследствие отрытого характера экономики государственные предприятия столкнулись с конкурентным давлением частного сектора (внутренние и внешние частные компании). Тогдашний премьер Госсовета КНР Чжу Жунцзи провел решительные реформы по усилению конкурентоспособности предприятий государственного сектора экономики. Закрытие убыточных госпредприятий сочеталось с высокоэффективной программой, направленной на развитие конкуренции между крупнейшими госкомпаниями. Джо Стадвелл пишет: «В отраслях экономики, производящих товары, и в основных сферах услуг, Чжу со своей командой экспертов создал олигополии из двух, трех или четырех участников, вынужденных теперь на равных вести борьбу за доминирование на рынке… Олигополии в государственном секторе, увеличили свою доходность до уровня, которого прежде не могли достигнуть в том же секторе монополии». Т.е. правительство за счет оперативного управления госсектором добилось таких же результатов, которых сегодня в некоторых странах (и в Украине) пытаются достигнуть в результате приватизации, настоятельно рекомендуемой ВК.
А вот пример успешного госрегулирования в КНР. В 2003-м году, пишет Джо Стадвелл, в КНР было создано агентство – Комитет по контролю и управлению государственным имуществом (State Asset Supervision and Administration Commission, SASAC). Под его руководство было передано 196 крупнейших государственных предприятий (точнее сказать, бизнесгрупп), работавших в общенациональном масштабе. В задачи SASAC входили консолидация или выбраковка отстающих компаний и, соответственно, стимулирование мощных крупномасштабных компаний, способных конкурировать на мировом рынке. Количество централизованно управляемых компаний в период деятельности SASAC ежегодно сокращалось, а многие убыточные фирмы были закрыты. SASAC заставляет и сегодня контролируемые ею компании подписывать автоматически возобновляемые трехлетние контракты, устанавливающие нормы прибыли. Руководители компаний ранжируются (и оплачиваются) согласно балльной системе оценки, в которой начисляется от 70 до 100 баллов в зависимости от размера полученной прибыли.
Последствия реформ в государственном секторе оказались впечатляющими. Начав в конце 1990-х почти c нулевой совокупной прибыли, группы, контролируемые SASAC, сумели на протяжении 2000-х получать ежегодно совокупную прибыль, эквивалентную 3–4 % ВВП Китая. Активы корпораций, подконтрольных SASAC, на 2017 год составляли 75,13 триллиона юаней (11,2 триллиона долл.), оборот 30,82 триллиона юаней (4,6 триллиона долл.), рыночная капитализация акций, принадлежащих SASAC оценивалась в примерно 50 триллионов юаней (7,6 триллиона долл.). Активы корпораций, подчинённых провинциальным и муниципальным комитетам, составили 76,58 триллиона юаней ($11,4 триллиона), оборот 21,38 триллиона юаней. По итогам 2020 года чистая прибыль 97 государственных предприятий центрального подчинения Китая выросла на 2,1 % в годовом выражении и достигла 1,4 триллиона юаней (215,77 миллиарда долл. США).
На наш взгляд, высокоуспешная деятельность правительства КНР по управлению промышленными предприятиями, находящимися в собственности государства, с целью повышения их эффективности, ждет теоретиков мирового уровня, которые внесут в экономическую теорию новые идеи о том, что эффективность частной собственности далеко не всегда превосходит государственную. Возможно предприятия, основанные на частной собственности эффективнее, работают в создании инновационных товаров? Но в производстве уже известных промышленных товаров, и их модернизации, мы не видим неэффективности госсобственности, как нам предрекает, например, та же «австрийская» школа экономики, и ее адепты ВБ и МВФ. Китай это показывает всем своим производственным опытом. Взять хотя бы сектор высокоскоростных железнодорожных поездов и дорог, где КНР на порядок превосходит весь остальной развитый мир. Сегодня КНР извлекает свои конкурентные преимущества и из частного сектора экономики, и из государственного, и там, и там у него есть мировые чемпионы. Как известно из одного из главных концептов древней китайской философии «Инь-Ян»: одна сущность дополняет другую.
В 19-м веке исследователи изучали опыт Первой Британской промышленной революции, и на основе ее достижений создавали свои экономические теории. Сегодня, изучая успешный опыт производственного развития Китая, его успехи в 4-й промышленной революции, необходимо серьезнейшим образом внести в современную экономическую теорию значимые коррективы, относительно мнимого тотального превосходства частной собственности над государственной по их сравнительной эффективности. Это очень важно для других развивающихся стран, таких, как и наша страна, Украина. Некритически воспринимая советы ВБ и МВФ, мы вполне может опять пойти не туда, не по той дороге, как это уже было, однажды, при экономической автаркии, времен УССР.
Нам необходимо делать то, что в свое время делали в КНР. Китай, пишет Джо Стадвелл в книге «Азиатская модель управления», смог извлечь пользу из одной характерной особенности КПК, состоящей в неустанной подозрительности. В мире, где раздавали плохие советы относительно развития (об этом см. книгу кембриджского экономиста Ха-Джун Чанга «Злые самаритяне»), китайское правительство избежало ошибки преждевременного дерегулировании экономики, согласно предписаниям ВБ, МВФ и правительства США. Китай тесно сотрудничал со ВБ, получая от него большой объем технической поддержки для своих конкретных проектов и значительную финансовую помощь в 1980-е и 1990-е гг., но в основном на своих собственных условиях. Китайцы проигнорировали неолиберальные предписания ВБ и относительно финансового дерегулирования. Потому что китайское правительство верило в модель догоняющего развития Фридриха Листа, и следовало всем предписаниям этой модели. И поступало оно, таким образом, правильно. Потому как, еще великий физик современности Поль Дирак любил говорить, что «если вы верите в теорию, то вы должны следовать и всем предписаниям этой теории, нравятся они вам или нет».
Сегодня мы видим, что развитие социалистического Китая, вооруженного протекционистской теорией Фридриха Листа, основанной на учении одного из отцов-основателей США-Александра Гамильтона, в целом за последние 30 лет носит сравнительно более эффективный характер, чем развитие в США. При этом развитие Китая носит промышленный характер, и он по праву сегодня называется «мастерской мира». И это признают такие мировые лидеры промышленности, как Эрик Шмидт, бывший СЕО Google, в своем недавнем выступлении в Сенате США, он призвал элиты США к борьбе с конкурентным вызовом Китая, который грозит экономическим интересам США, как никто другой в мире В этой своей речи он призвал правительство США, по сути, к возвращению к политике промышленного протекционизма.
Экономическая история последних 30 лет наглядно показала, что происходит, когда тотальная пропаганда в научных кругах одной экономической теории (модели), как модель ВК, совершенно не доказанной на примерах, в отношении такого параметра как эффективность, может приносить вред экономикам одних стран, и относительное укрепление, за счет этого, экономик других стран. И эта же экономическая история показала, что может происходить тогда, когда в одной из стран, такой как КНР, находится интеллектуальная элита, которая соответствует высоким уровням теоретического понимания и имеет волю отстоять свои убеждения и применить их на практике.
Именно поэтому в этих странах и экономические результаты, мягко говоря, сильно отличаются друг от друга. Эти страны, как вы поняли, это Китай и Украина (см. сравнительное исследование ВБ в начале этой статьи).
Выводы: Мы хотели показать в данной небольшой статье (тема реформ в КНР необъятна, по ней написаны уже сотни книг, в том числе и на Западе), насколько бывают неочевидны те представления, которые мы разделяем. Т.е. если хорошо покопаться в теории и в практике, то можно увидеть, что есть другие примеры и теории, и они вполне себе работают. Известно, что в мировой конкуренции наций выживают только по-настоящему открытые умы, не ограниченные догмами, пусть это и догмы от таких знаменитых и именитых экономистов, как Адам Смит и Фридрих фон Хайек.
Великий историк науки и отец «принципа фальсифицирования (опровержения)» научных теорий, Карл Поппер учил, что для познания истины необходимо попытаться опровергнуть любой научный тезис, который нам предоставлен, несмотря на его сегодняшнюю значимость и авторитетность. Именно так развивается наука и никак иначе. Успехи экономики КНР сегодня, по нашему мнению, поколебали постулаты многих классических экономических теорий и моделей, и украинским элитам следует иметь это ввиду, выбирая себе ту или иную модель для будущего развития.
В следующей нашей статье мы поговорим о том, куда сегодня собирается идти Китай. Мы расскажем читателям об инициативе сегодняшнего лидера КПК Си Цзиньпина, о проекте «Один пояс и один путь».
Автор является аналитиком Института экспертных оценок
