На вопросы редакции отвечает протодиакон Андрей Кураев
Да, действительно, проблемная ситуация… В последнее время в мировой политике и на медийном поле выявилась «дикая загогулина» – стала агрессивно самоутверждаться, требовать особых прав антигуманная мораль однополых сексуальных отношений. В нашем народе это встречено настороженно, с неприязнью. Но под напором «цивилизаторов» Запада президент России чуть ли не в извинительном тоне выражает благорасположение к особам – приверженцам нетрадиционных отношений. Вместе с тем в РПЦ намекают, что стоят на позиции законодательного ужесточения против распространения гомосексуализма.
Однако выступавший «за чистоту ряс» в лоне самой Церкви профессор Московской духовной академии был тотчас втемную наказан – изгнан с кафедры без объяснений. Многих изумило столь неожиданное, нелогичное и небрежное обращение с известным проповедником. Андрей Кураев
«не провинциальный дьячок», а, можно сказать, один из идеологов современной Православной церкви, в диалог с которым вступают самые разные аудитории общества. Немотивированное гонение по отношению к нему вызвало просто непонимание. Это чувствуется и по бурной реакции интернет-сообщества.
Желая прояснить проблемную ситуацию, мы обратились непосредственно к «виновнику событий». Протодиакон Андрей Вячеславович Кураев согласился встретиться для разговора, хотя и заметил потом: я терпеть не могу вашу газету, я оппонирую ей.
На встречу редакция направила Екатерину Польгуеву. Беседа протекала в несколько необычных условиях – собеседники колесили по Москве в такси и профессор-протодиакон убежденно и прямодушно отвечал на вопросы «Советской России».
Отвечает протодиакон Андрей Кураев
Вопрос. Ваши разоблачения «голубого лобби» это причина или повод для увольнения из Духовной академии, своего рода гонений, на Вас обрушившихся? Ведь Вы и раньше, как считают, проявляли вольнодумство.
Ответ. Смешно говорить о каких-то гонениях в мой адрес, перестаньте! Я скажу о серьезной вещи, которая, наверное, интереснее для вашей аудитории.
Как бы мы ни относились к политике президента Путина, думаю, мы согласимся с тем, что государственный служащий не может держать иголочку в яйце, которое хранится в шкатулочке в западном банке. Госслужащий, депутат не должен иметь авуаров за границей, которые позволяли бы влиять на его решение. У чиновника не должно быть двойной идентичности. Он гражданин России, он должен служить России.
Точно так же не должно быть двойной идентичности у священника. Я священнослужитель. И это означает, в частности, что я ни в какой партии не состою. Потому что людям я должен быть открыт независимо от того, какая политическая позиция у данного человека. Единственная идентичность – я православный русский человек. Всё.
Но если епископ оказывается гомосексуалистом, у него появляется эта вторая идентичность, которая оказывает коррумпирующее влияние на ряд его решений, особенно кадровых, потому что он будет таких людей приближать к себе. Даже психологически он их чувствует, ему с ними комфортно.
Патриарх Кирилл ныне говорит, что Церкви объявлена война, России объявлена война – культурная, информационно-цивилизационная. Получается, что люди приняли по жизни крайне либеральную позицию, и они же при этом рядятся в одежды крайних консерваторов-ортодоксов. А значит, что-то в этом не так.
Понимаете, в Церкви повторяется ситуация, знакомая нашим русским офицерам по чеченским войнам начала 90-х годов. Офицер честно исполняет свой долг на чеченском фронте, а генералы вот из этого здания, мимо которого мы сейчас проезжаем, этого офицера откровенно предают и продают.
Нечто похожее происходит в церковной жизни. Поэтому данная проблема касается не только жертв этих гомосексуалистов в рясах и не только церковных людей, но касается всей нашей страны, всего нашего народа.
Вопрос. И как я понимаю, далеко не только Казанской семинарии…
Ответ. Безусловно. Это очень серьезно. Действительно, «голубые» – мощное лобби. Причем в это лобби входят не только те, кто причастен к такому греху, но и те, кто, зная о нем, молчит, те, кто покровительствует этим людям, позволяет делать им карьерные прыжки вверх и вбок, препятствует работе внутрицерковных механизмов самоочистки.
Второй аспект, который касается всех. Видите ли, эта проблема забрызгана на сегодняшний момент кровью. От экспертов мне доводилось слышать, что в России насчитывается до 7 тысяч молодых людей, русских, которые сознательно избрали ислам. Когда русский парень приходит в ислам, оказывается, что у него нет иммунитета от ваххабитской экстремистской пропаганды.
Скажем, татарский паренек – он видит несколько поколений своей семьи, которые соблюдают национальные и мусульманские традиции, и для него это нормальная органическая жизнь. А русский парень в этой среде совершенный одиночка и у него нет ни реального знания многообразия мусульманского мира, ни богословского бэкграунда, чтобы противостоять тем, кто открывает перед ним Коран на нужной странице и говорит: «Надо вот так: этих ненавидеть, этих убивать, этих – взрывать». Такие ребята очень легко попадают в руки террористов. А для террористов это самая сладкая добыча, потому что полиция при их поиске меньше обращает внимание на людей со славянской внешностью, меньше к ним цепляется. И мы видим уже теракты, которые именно такими исполнителями и совершены.
Почему же эти молодые русские ребята готовы тысячами переходить в ислам? Вроде бы имидж ислама в нашем обществе не очень симпатичный, в том числе из-за этих самых терактов. Такой переход возможен только в том случае, если они в мире вроде бы родной для них православной культуры увидели что-то еще более омерзительное, чем эти бомбисты.
И слухи о гомосексуальных наклонностях высшего духовенства способны оказать такое действие, когда человек с ужасом и омерзением отшатывается. Так что здесь уже и вопрос моральной ответственности этого лобби за такое развитие событий.
Вот почему я убежден, что это вопрос общенационального значения, а не просто «внутрикорпоративный».
Вопрос. По вашим словам, каналы самоочищения Церкви замусорены. Что Вы хотите этим сказать?
Ответ. Здесь ситуация в Церкви и в государстве мало чем отличается. Скажем, когда приходит жалоба «наверх», она механически отсылается тому, на кого была направлена. На вас, мол, поступил такой сигнал – разбирайтесь сами. Соответственно, тот, на кого жаловались, расправляется с тем, кто жаловался. И я таких случаев в церковной жизни знаю немало, причем не только с сексуальной тематикой. Какая уж тут возможна самоочистка?
А бывает, когда жалобы не отсылаются назад, но пылятся годами. Кстати, напомню, что та жалоба на сексуальные домогательства проректора Казанской семинарии, которая пришла от семинаристов в Москву, три года пылилась в канцелярии и почему-то на нее никто не обращал внимания. А в моем распоряжении есть задокументированные и подписанные жалобы, которым 20 лет. Они касаются все того же митрополита Анастасия и его окружения – и тоже реакция нулевая от патриархии. Сейчас казанская прокуратура начала действовать, и есть надежда на то, что дальше все будет происходить более или менее нормально.
Вижу я и как принимаются кадровые решения. Вот скажем, Украинская церковь (это часть нашей Церкви, я напоминаю, что наш Синод и патриарх являются судьями и для украинского епископата), архиепископ Житомирский Гурий. В 2011-м, если не ошибаюсь, году в интернет попало видео, которое кто-то из его любовников или он сам снимал во время оргий. Даже описывать это неприятно… Итак, оно попало в Сеть. Архиепископ Житомирский был «страшно наказан» – его сняли с поста. Но он не лишен сана. Он служит в местном монастыре в Житомире и, как говорят, ждет реабилитации и нового назначения.
В соответствии с уставными документами Церкви, по нашим канонам за такие вещи священник – будь то диакон, будь то митрополит – должен быть лишаем сана сразу. Почему здесь такое терпимое отношение? Непонятно.
Четыре епископа в России были сняты со своих должностей по обвинению в гомосексуальных связях. Причем патриархия реагировала, постольку-поскольку это попадало в прессу. Трое из этих четырех епископов реабилитированы сегодня – без всякого суда, без разбирательства. Причем в одном случае речь идет о Тираспольском епископе, а это прифронтовая территория, крайне важная для России. И почему туда поставлен епископ, на которого просто тонны обвинений в педофилии?! А ведь он руководил детским приютом при храме. Еще генерал Родионов, будучи министром обороны, жестко потребовал принять меры. В то время этот епископ был главой отдела по взаимодействию Церкви и армии. Родионов поставил патриарху Алексию ультиматум – и патриарх среагировал.
Сегодня этот епископ получил награду, он теперь архиепископ, возглавляет Церковь целой страны. И опять это ни для кого не секрет. Какой же тут нравственный авторитет?
А вот совсем свежая история. Когда делили Тверскую метрополию, нашли там некоего молодого человека, Филарета. И его Синод назначил епископом Бежецким. Насколько я знаю, был протест местных властей, которые слишком хорошо знали этого игумена и выступали против того, чтобы он стал у них епископом. Протест был поддержан в том числе и спецслужбами. И что произошло? Этот человек, будучи избранным, но еще не посвященным в епископы, то есть сана не имея, решением Синода назначается на кафедру в Сибирь, в Канск – и уже там получает сан. Как это можно объяснить, не употребляя слова «лобби», которое своих не сдает?
Вопрос. Некоторые обвиняют Вас в том, что вольно или невольно Вы своими разоблачениями нанесли удар по Русской православной церкви. Может быть, действительно, стоило разобраться сначала в церковной среде.
Ответ. Я тоже так думал 20 лет назад. Понимаете, я не мальчик, и я не провинциальный сельский дьячок, далекий от коридоров церковной власти. Я вижу, что происходит и что не происходит с людьми, с бумагами, с жалобами. Скажем, почему я не пошел в прокуратуру с имеющимися у меня свидетельствами? До поры до времени таких письменных свидетельств и не было – сейчас есть. Поначалу все рассказы семинаристов, например, завершались фразой «Только между нами, никому не говорите».
А в прокуратуру не пошел, потому что мы понимаем степень зависимости судебной системы. Хотите вы этого или нет, епископ, митрополит входят в систему региональной элиты. И, конечно же, по их просьбе местные высокие чиновники, боюсь, будут оказывать определенное влияние на ход следствия. Поэтому это давление можно уравновесить только другим давлением – если процесс станет так называемым резонансным, прозрачным, к нему будет привлечено внимание прессы, общественности, федерального центра.
Знаете, есть такой старый анекдот из 90-х годов. Судья открывает заседание и говорит: «За 10 минут до начала заседания адвокат ответчика дал мне 10 тысяч долларов, чтобы судил в его пользу. А за пять минут до начала заседания адвокат истца дал мне 15 тысяч долларов. Адвокат истца, возьмите назад 5 тысяч долларов, и я буду судить по закону». Конечно, любое давление нехорошо. Но законы физики никто не отменял. Действие надо уравновесить противодействием.
Это что касается гражданского расследования.
Насчет церковного суда. Во-первых, я не имею права подавать в церковный суд, потому что я не потерпевший и не свидетель. Во-вторых, по законодательству, насколько я понимаю, церковный суд просто не имеет права рассматривать это дело, ибо речь идет об уголовных обвинениях. У нас единое правовое пространство в стране. Например, шариатский суд не имеет права рассматривать обвинения в убийствах. Точно так же церковный суд не имеет права принимать к рассмотрению дела, которые разбираются в уголовном порядке. Если нарушаются чисто религиозные установления, скажем, кто-то не соблюдал пост или кто-то исповедует ересь, государственный суд не должен вмешиваться. При чем тут государство? Пусть церковный суд разбирается. Но в данном случае чистая уголовщина.
Так что другого выхода, нежели обнародовать имеющиеся сведения, у меня не было. Да, по сути, я пожертвовал своим церковным и гражданским авторитетом, буду пререкаем, может быть, лишен сана… В Евангелии сказано: не заботься о завтрашнем дне, если речь идет о совестной реакции на то зло, которое ты видишь сейчас; не надо раскладывать долгий пасьянс – чем это обернется для тебя в грядущих десятилетиях.
Вопрос. Какова, если она вообще существует, официальная формулировка причин вашего увольнения из Духовной академии? Работает ли в церковных заведениях Трудовой кодекс, по которому увольнение можно оспорить?
Ответ. Это одна из «болячек», о которых я в последнее время тоже много говорил. Для меня вообще болезненно, что в России нет мощного профсоюзного и рабочего движения. Это очень странно в стране, где собрания сочинений Ленина и Сталина в каждом доме были. В самой Церкви трудовые отношения выстраиваются крайне непрозрачно. Причем необходимо отметить, что у нас за последние двадцать лет сформировался довольно большой слой людей профессионально-православных. Я не о священниках, не о монахах. Речь, например, об уборщице в храме, о шофере, которого нанимает настоятель или епископ, а также келейники, те же семинаристы, преподаватели в семинарии, учительницы в церковных школах – их права практически никак не защищены. Ни церковным правом – так как они не священники, а значит, у них нет права жалобы патриарху, – ни гражданским правом.
Надо сказать, что когда в 1985 году я пришел в семинарию, первое, что от меня потребовали в отделе кадров, написать заявление в профсоюз. Соответственно, советская власть даже заботилась о тех людях, которые у попов работают, и мы должны были быть членами профсоюза. А сегодня этого нет, и это нехорошо.
А что касается моего увольнения… Я знаком только с сообщением пресс-службы. Со мной никто не говорил, приказа о своем увольнении я не видел, за трудовой книжкой еще не ездил – не знаю, что там будет записано, мне тоже очень интересно. Я думаю, что на самом деле нарушено много чего. И если всерьез судиться, я почти убежден, что нормальный суд меня восстановит. Но я этого делать не буду.
Вопрос. В течение последних лет существует тенденция по активному включению РПЦ в то, что можно назвать светской жизнью. Например, внедрение религиозных курсов в школьную образовательную программу, введение «полковых священников» в армии и т.п. Надо сказать, что это вызывает весьма острую реакцию у значительной части россиян, прежде всего тех, кто причисляет себя к атеистам и агностикам. Они считают, что таким образом нарушают их и их детей конституционное право на свободу совести. Как Вы оцениваете эти претензии? Нет ли здесь перегибов?
Ответ. Отвечу словами товарища Сталина: если перегибы есть, то они на местах. Религиозные убеждения человека не могут обозначать поражения его в обычных гражданских правах. Вот, скажем, верующий юноша призван в армию. Должен ли он взять паузу в своей религиозной жизни? Вряд ли. При этом государство ограничивает свободу его тела – он не может покинуть казарму. А ему нужен духовный собеседник или священник. Значит, надо дать возможность им встретиться. Точно так же в тюрьме. Право на молитву – почему у заключенного надо его отнимать? Знаете, я недавно беседовал с женщинами из этой группы, «Пусси райотс», они настроены очень антицерковно, но намерены помогать строительству храмов в колонии, потому что видели реально женщин, которым это надо.
Школа. Речь идет вот о чем: если я отдал своего ребенка в школу, я хочу, чтобы она не воспитывала диссидента, чтобы мой ребенок остался моим ребенком. Я не могу приказать, чтобы соседского ребенка воспитывали в духе моих семейных ценностей, но для своего ребенка я могу сделать заказ. Вот мой Ванечка, я хочу, чтобы ему рассказали о православной культуре. У нас есть друзья, соседи, у них Магометик этого возраста, я в его воспитание не вмешиваюсь, но его семья может сделать заказ этой же школе рассказать ему об исламской культуре. Поэтому шесть вариантов предусмотрено, включая курс светской этики, где о религии вообще ни слова не будет сказано.
Вопрос. А правильно ли, скажем, русского неверующего парня в той же армии тащить на церковные службы?
Ответ. Тащить насильно вообще никого не надо.
Я несколько раз читал в МИФИ лекции – еще до открытия кафедры теологии там. Мне было очень интересно со студентами. Они такие головастые, колючие. По-моему, им тоже было интересно, потому что огромные аудитории были забиты. А потом еще и до метро меня провожали. Так что вопрос в качестве этих лекций.
То, что я читаю на форуме студентов МИФИ, это ужасно: студентов сгоняли на эти лекции, им было там малоинтересно. Но в саму идею кафедры такое не заложено. Напротив, обычно говорили: кто хочет, может прийти. Почему бы и нет? Это возможность расширить свой кругозор. Если здесь нет жандарма, который загоняет туда, побудь разным. Для молодого человека естественно жить сразу в нескольких мирах: тут я физик, а тут, напротив, лирик, а здесь я спортсмен, а здесь я ухаживаю за девчонкой. А заодно можно попробовать изучить мир гуманитарной культуры, в том числе религиозную логику, логику религиозного мифа. Попробуй понять, в чем здесь своя логика, своя правда этой позиции.
Вопрос. Общество периодически потрясают не только сексуальные скандалы, но и вообще некрасивые истории, когда тот или иной представитель Церкви ведет себя неподобающим образом. Речь и о стяжательстве, и о пьянстве… Понятно, что всем людям, в том числе церковным, свойственны слабости. Но не слишком ли снисходительно РПЦ относится к таким слабостям?
Ответ. Я отвечу на этот вопрос совершенно противоположным образом. С одной стороны, я говорю, что каналы самоочищения Церкви засорены, с другой стороны, если начнется тотальная инквизиция, зачистка всего и вся, боюсь, тоже не остановимся. У нас в России так принято: или анархия, или деспотизм. Найти что-то среднее очень сложно.
Вспоминается замечательная история. Это конец XIX века. Однажды знаменитого адвоката Плевако попросили выступить защитником священника, которого его собственный приход обвинил в разворовывании общинных приходских средств. И вина священника доказана совершенно четко. Тогда Плевако произнес самую короткую защитную речь в истории: «Господа присяжные заседатели! Вы все знаете обвиняемого священника. Да, он виноват, он и сам этого не отрицает. Но вспомните, сколько лет и сколько раз он вам прощал ваши грехи, ну простите и вы его, хотя бы один раз в жизни». Голосование было единодушным – простили.
Вопрос. Какова реакция на ваши разоблачения со стороны обычных людей – и воцерковленных, и далеких от религиозной жизни? Как Вы расцениваете баталии в интернете и прессе, чувствуете поддержку или осуждение?
Ответ. Вы знаете, мне давно не было так хорошо, по многим причинам. Я чувствую молитву тысяч людей – и священников, и монахов, вплоть до абхазских отшельников где-то в горах, – и такой защитный благодатный купол, что называется. Потрясающее чувство: как будто в первые дни после крещения.
Второе – это особое ощущение службы, когда я как диакон служу. Но это связано и с тем, что я понимаю, меня каждый день могут лишить сана, поэтому каждая служба как последняя. Это особые переживания…
Внутренняя сложность одна. Я боюсь, что изрядная часть людей слепят из меня образ святого. Я их разочарую: не святой я, не лучше я тех, кого обвиняю. Не надо творить себе кумира.
Я обычный человек, не участник заговоров, никто не заказывал мне какой-то кампании. Ни Кремль, ни Госдеп, ни ЦРУ – никто!
Вопрос. И денежек не заплатили?
Ответ. И денежек не платят! Я поражаюсь Чаплину (который призывает Кураева: «Покайся, отец Андрей!» – Е.П.)… Я ему искренно сочувствую. Он для себя создал мир, где ему в голову не приходит вариант, что христианский священнослужитель может действовать просто по совести. Он полагает, что такой человек, как я, карьеру делает, рейтинга добивается, кто-то ему дал заказ. Удивительно! Это неправда, конечно.
Что касается денег: может, к сожалению, но нет у меня денег. Я сейчас безработный профессор. Следующая зарплата будет, наверное, где-то в октябре – не раньше. Я еще не очень знаю, как я до этого доживу. Почему в октябре? Сейчас, среди учебного года, никто не возьмет меня в университет. Начну преподавать с сентября, а первая зарплата будет в октябре. По моим раскладам так получается.
Ну ничего. Зато куча знакомых всплыла, все хотят позвать в гости, покормить. Так что худеть пока рано!
Вопрос. А есть уже какие-либо творческие планы?
Ответ. Рано еще задумываться. Много зависит от того, каков будет промежуточный финиш. Чем эта история, хотя бы в ближайшее время, закончится. Скажем, мой статус в Церкви. Чаплин вообще отлучением угрожает.
Но опять же: я, может быть, разочарую некоторых читателей, но я искренне вне политики.
Сама по себе политика мне неинтересна. Я этот выбор сделал еще 30 лет назад, когда крестился. У меня была возможность стать оппозиционером, диссидентом, войти в националистическое диссидентское движение или, напротив, либеральное. Но мой выбор был иной. Смысл моей жизни связан с Христом. И в этом смысле ничего для меня не изменилось. Так что политического заказа нет. Я не сволочь продажная, но я и не святой. Иногда Богу нужны просто толстые старые диаконы…
