Иногда, чтобы лучше понять ситуацию, в которой оказался, необходим взгляд со стороны. Иногда, чтобы лучше понять свою культуру, необходимо глубже познакомиться с другими.
На последнем заседании «Украинского Революционного Клуба», кроме всего прочего, была затронута тема Японии во Второй мировой войне. После того, как США сбросили вторую атомную бомбу на японский город, уничтожив его гражданское население, император принял решение капитулировать. Часть армейских офицеров подняла восстание против этого. Их лозунгом было «Пусть сто миллионов японцев погибнет, но честь наша не пострадает».
Докладчик восхищался решимостью этих офицеров. А я, наоборот, восхищался решением императора. Из глупого тщеславия обречь свой народ на вымирание – это порыв истеричных великовозрастных мальчишек, у которых отбирают любимую игрушку. Или «назло кондуктору пойду пешком». Упрямство ради упрямства, жест ради жеста, позёрство и понты. А вот принять на себя ответственность, переступить через гордыню, столкнуться с непониманием и даже презрением, но спасти свой народ – это Поступок.
Но докладчик воспринял это именно через внешнюю, поверхностную форму, не задумываясь о сути. И не обладая достаточно глубокими знаниями о японской культуре. Ибо то, что он воспринял за доблесть, было обыкновенным фатализмом.
Действительно, в средневековой Японии было несколько случаев, когда во времена междоусобных войн кланы, считавшие, что у них нет шансов победить, сами уничтожали своих детей, стариков и женщин, а потом устраивали массовое самоубийство, чтобы лишить противника радости победы.
Мне всегда был глубоко противен подобный фатализм. Мои русские и скандинавские корни громко протестуют против подобного. В культуре скандинавов драться до последнего, и постараться захватить с собой в Вальхаллу как можно больше врагов. У русских же «врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», не говоря уже про непобедимый русский «авось».
Я видел кадры, как чеченцы резали пленных российских солдат. Те, кто смиренно просили о пощаде, гибли. Выжил тот, который дал в морду палачу и, пользуясь растерянностью окружавших его горцев, сбежал. В жизни всегда слишком много непредсказуемых мелких событий и случайностей, которые можно обернуть на свою пользу, чтобы быть фаталистом.
И это правильно, естественно. В природе барсук даёт отпор медведю, кролик может ударом задних лап убить лиса или койота, а зажатая в угол крыса отчаянно бросается на врага (Сеттон-Томпсон описывает случай, когда одна крыса в террариуме убила четырёх кобр).
Но и для японцев подобный фатализм не смертелен. Ибо они раз за разом преодолевают его. Величайший из героев японского эпоса, Миямото Мусаси, является этому ярким примером. Вся его жизнь – это сплошное преодоление.
В молодости он носил другое имя – Симмэн Такедзо, был тяжело ранен в битве при Сэкигахаре, совершил целый ряд тяжёлых проступков и, по легенде, был поставлен монахом Такуаном перед выбором – или совершить харакири, или полностью изменить себя, переродиться. По логике любителей красивых жестов, он должен был выбрать харакири, но Такедзо выбрал более сложный вариант, в знак перерождения приняв имя Миямото Мусаси.
И в дальнейшем повествовании приводится ряд эпизодов, в каждом из которых Мусаси не сдавался перед трудностями, и если у него не получалось, пробовал вновь и вновь, отходя от канонов (например, по канону меч самурая всегда должен быть в правой руке, а Мусаси дрался и левой, и двумя мечами одновременно), нарушая запреты и традиции, экспериментируя, пока не добивался положительно результата.
Современный психолог Эрик Берн так объясняет разницу между «удачником» и неудачником: удачник знает, что будет делать в случае возможного поражения, хотя может и не говорить об этом, а неудачник говорит о победе, но не готов к временным неудачам, они ломают его.
Всегда уважал уличных собак за то, что они после падения встают, отряхиваются и бегут дальше. Всегда стремился действовать так сам. Мужество не в том, чтобы не падать, а в том, чтобы вставать после падений. Непобедимых не бывает, бывают непобеждённые.
Самурай без меча подобен самураю с мечом, но только без меча
Восставшие японские офицеры думали о личной чести и славе, окружение императора думало о сохранении Японии. Офицеры хотели выглядеть непобедимыми, император стремился стать непобеждённым. Они хотели казаться, а не быть, он хотел быть, а не казаться.
Измениться внешне, но сохранить внутренний дух. В этом Японии, пожалуй, нет равных. Япония пережила длительную добровольную изоляцию, но затем поняла, что это тупиковый путь. Япония пошла по пути модернизации, или даже «вестернизации», переняв не только западные технологии, но и западную одежду, элементы экономики и государственного управления (но придав этому свой колорит и неповторимость, подстроив под себя).
Япония заставила самураев постричься и надеть западные костюмы или мундиры. А затем, когда понадобилось, избавилась и от сословных привилегий самураев, которые к тому времени давно стали анахронизмом.
Это только в фильме «Последний самурай» восстание было из-за традиций и причёсок, на самом деле оно было из-за привилегий. Как в Европе Великая французская революция лишила выродившееся и погрязшее в декадансе дворянство незаслуженных привилегий, так и революция Мэйцзы лишила самураев аналогичных преференций. Вернув, по сути, status quo – награды и положение не за происхождение, а за способности и службу (что справедливо).
Самое смешное, что сами японцы не испытывают фантомной боли по поводу утратфы самурайского сословия. Последние десятилетия этой темой больше озабочены сценаристы и режиссёры Голливуда, а не Японии (даже Куросава пресытился этой темой после 1962 года).
После капитуляции 1945 года Япония не закончилась. Вместо того чтобы посыпать головы пеплом, японцы стали стремительно развивать науку, промышленность, экономику. В результате они экономическими и организационными путями добились того, чего никакие самураи не смогли бы добиться никакими мечами за тысячу лет. Вывели свою страну на передовые позиции по всем направлениям, в частности добившись почти всеобщего высшего образования (около ¾ всего населения его имеет, фактически все, кто хочет и может его получить).
При этом мы сегодня в составе мировой культуры имеем в качестве уникальных явлений японские фильмы (например, Акиро Куросава и Такеши Китано), японские мультфильмы, японские компьютерные игры, японскую рок-музыку (пусть она и нравится только самим японцам), японские боевые искусства и огромную популярность японской истории и традиций во всём мире.
И при этом японцы не ходят по улицам в кимоно и хакама, не носят самурайских причёсок, не потрясают мечами и так далее. В западных костюмах, с западными причёсками, с западным образованием и даже без собственной армии – они остались японцами.
Потому, что когда-то император решил, что японцы могут быть без Японии, а Япония без японцев – нет. Люди могут выжить без идеи, а идея без носителей умирает. Страна для людей, а не люди для страны.
А ещё он прекрасно помнил, что «самурай без меча подобен самураю с мечом, но только без меча». То есть не одежда, причёска или другие элементы внешнего вида делают самурая самураем, а его внутреннее состояние.
Во имя мёртвых, живых и нерождённых
У нас же, в Украине, достаточно много людей продолжает думать, что какие-то внешние моменты определяют человека. И носятся с мовой, вышиванками, шароварами, оселедцами и прочей внешней атрибутикой. «Казаться, а не быть», помните? Общество спектакля.
Для меня боевые искусства и фехтование всегда были дисциплиной духа и формой культуры. Поэтому я исторической реконструкцией занимался, хоть и с перерывами, с 1998 года. И за все эти годы я лишь однажды видел козака, который согласился на спарринг по сабельному бою. Все остальные многочисленные важные хлопцы с чубами и вусами сабли носили только для понтов.
Можно как угодно относиться к бойцам УПА, но их можно уважать только за то, что они свои убеждения отстаивали с оружием в руках. Но на сегодняшний день в Украине по факту ни одного бандеровца нет. Как говорит один из моих учителей, «если бы в Украине был хоть один настоящий бандеровец, то Янукович был бы уже мёртв». Бандеровцев нет, есть только люди, любящие носить камуфляж, фоткаться с МП-40 и маршировать с марлевыми повязками на лице.
На этом фоне вдвойне цинично выглядят заявления Ирины Фарион типа «Мы все должны умереть и стать удобрением для Украины». Конечно, сама Фарион героически умирать не собирается, она призывает к этому молодых пацанов. Они должны умереть, чтобы пани Ирина могла сидеть в депутатском кресле (ведь для Украины никакой пользы в смерти её сынов нет).
Важен не внешний вид, важен результат. Умереть не может, не должно быть целью. Целью должно быть процветание Украины. Умирать, если и придётся, нужно не за абстракции, а за тех самых живых и нерождённых.
В комедии «Крестоносцы космоса» предводитель рыцарей говорит одному из своих подчинённых «Ты должен умереть за эту дверь». Тот стоит и думает «А зачем мне умирать за дверь? Это же бессмыссленно!». Спасти других – имеет смысл, спасать дверь (знамя, идею, фетиш) – бессмысленно. Людей призывают умирать за абстракции только тогда, когда истинные цели этого действа назвать своими именами слишком нелицеприятно.
Наши патриоты делятся на настоящих и показушных. Настоящих беспокоит, что у нас население сокращается и страна в долги залазит, а показушных – что Азаров на мове плохо разговаривает. Настоящих воровство и коррупция во власти, а показушных – что фильм «Призрачный гонщик-2» не перевели на украинский. Ну, вы поняли.
Во имя живых и нерождённых нужно думать о будущем, развивать науку, образование, медицину, промышленность, сельское хозяйство, реформировать и модернизировать вооружённые силы и МВД, фактически заново создавать разведывательные службы и обеспечивать информационную безопасность. Но для всего этого нужны глубокие и системные знания, и такая же системная работа. А для ношения вышиванки ничего не нужно – её может носить даже ребёнок с задержками в развитии.
Меняться, чтобы остаться самими собой
Причём пытаясь привить неприсущие украинцам ксенофобию и этнонационализм, данные персонажи выступают против украинских традиций, истории и духа. Ведь в наших традициях щедрость и гостеприимность, а не вражда и подозрительность.
Также и Запорожской Сечи были чужды этнические принципы. Козаком мог стать любой, ими ставали не по крови, не по происхождению, а по духу. В этом и была одна из причин их силы.
Более того, попытки загнать живую и изменчивую природу украинцев в некие закостенелые рамки традиционализма также противоречат самому духу этой земли, этого народа.
Жители Украины-Руси исторически не хуже японцев (а может и лучше) умели приспосабливаться, подстраиваться под меняющиеся обстоятельства и идти в ногу со временем.
Навязали силой чуждое христианство? А мы встроим в него наши языческие масленицу, крашанки и Купалу. Даже Перуну место нашлось – пророком Илиёй подрабатывать. Мусульмане стали угонять коров? А мы свиней разводить будем. Регулярная армия не справляется с набегами кочевников? А мы создадим иррегулярную, и сами из оседлых станем полукочевыми, как запорожцы. И так далее – примеров не счесть.
Причём части современной Украины за свою историю были в составе Великого княжества Литовского, Оттоманской Империи, Российской Империи, Австро-Венгрии, Речи Посполитой, Швеции (не считая коротких периодов, когда тут были всякие другие немцы). И это никак не смогло повлиять на идентичность украинцев. Поэтому все истерики по поводу «украинство скоро задавят» – это просто манипулятивная попытка играть на иррациональных страхах людских. Опровергаемая многовековой практикой выживания украинской культуры, языка, литературы, фенотипа и прочих уникальных особенностей. Более того, можно утверждать, что эта идентичность не связана напрямую с наличием формального государственного суверенитета.
Если для блага живых и нерождённых нужно будет отказаться от вышиванок – нужно отказаться. Если для блага живых и нерождённых нужно ввести в язык двадцать тысяч новых слов, чтобы обогатить понятийный аппарат – нужно вводить. Если для блага живых и нерождённых нужно научиться взаимодействовать с Иными (опыта в этом плане у украинцев очень много, не привыкать) – нужно взаимодействовать.
Постоянные изменения вызваны самой логикой взаимодействия с меняющимся миром. Формы современной жизни могут различаться, но их общей чертой является хрупкость, скоротечность, уязвимость и постоянная изменчивость. Приходится постоянно модернизировать не только бытие, но и сознание. Остановиться значит умереть, и те, кто призывает к консервации, зовут в могилу.
Всегда помните, что говорила белая королева: «Чтобы оставаться на месте, нужно очень быстро бежать, чтобы двигаться вперёд, нужно бежать ещё в два раза быстрее».
Немного философии
Любая новая структура, которая приходит на смену устаревшей, является лишь временным решением, пока сама не устареет. Время идет, и современность меняет свои формы, как мифический Протей. То, что раньше ошибочно называли «постмодерном» (поскольку это просто меняющийся модерн), сводится к все более широкому убеждению, что изменение – единственная неизменность, а неопределенность – единственная определенность. Сто лет назад «быть современным» означало стремиться к «конечному состоянию совершенства», сегодня это означает бесконечность улучшений.
Для философа смешно и дико, что идеология воинствующих мещан (нацизм) взяла себе на знамя сверхчеловека Ницше. Ведь сам Ницше глубоко презирал самодовольное мещанство буржуа, а его сверхчеловек в процессе становления избавляется от всех низменных черт и страстей, сбрасывает их с себя, как луковую шелуху.
Ницшеанский сверхчеловек обретает власть не над другими людьми, а над собой, обретает самость, осознанность. Над мещанами и буржуа властвуют вещи, они прикованы к ним и зависят от них, поэтому сверхчеловеку одинаково противны золотой унитаз Януковича и многочисленные фетиши «Свободы», загоняющие их в рамки предсказуемого и ограниченного поведения.
Символом современной Японии скорее является не самурай, а человекоподобный робот. Любая страна, которая выставит в качестве национального символа зулуса с копьём или кельта в боевой раскраске, будет выглядеть на международной арене смешно и нелепо.
Конечно, в Украине ещё находятся идиоты, которые ежегодно одевают статую писающего мальчика в Брюсселе в шаровары (местные наверняка думают при этом, что какие-то дикари осуществляют ритуал Вуду), но не они должны определять лицо страны. Лично меня провинциальность и местечковость моей страны не устраивает.
Может, пришла пора, отдав должное козакам, выбрать в качестве символа новой Украины космический корабль?
Александр Роджерс, Хвиля
