Валерий Пекар
Какими были украинцы эпохи Ярослава Мудрого? Булат Окуджава, он кто — русский или грузин? Определяется ли принадлежность к украинской нации украинским языком? Когда ассимилируются таджики в Москве, а турки в Берлине? Нужна ли в паспорте графа «национальность»?
Каждая эпоха несет с собой свое понимание идентичности личности. Кроме самоидентификации как индивидуума, личность склонна идентифицировать себя с определенными общностями. Так уж устроен человек, это одно из проявлений его постоянного стремления структурировать мир (что, в свою очередь, вытекает из антиэнтропийной природы человека — самого в этом отношении выдающегося из всего множества антиэнтропийных систем, именуемых жизнью). Нравится это кому-то или нет, человек сознательно и подсознательно делит остальных представителей собственного биологического вида на «своих» и «чужих», и поделать с этим ничего нельзя — такая программа заложена глубоко, на уровне инстинктов. Строго говоря, идентичность — это часть самосознания личности, формируемая ощущением принадлежности к тем или иным социальным группам.
1. Исторически первой системой идентичности был род — совокупность людей, связанных кровным родством, которое они могут проследить. Нужно спросить антропологов, но, думаю, они подтвердят: встретившись с незнакомцем, первым делом следовало найти с ним общих родственников и таким образом определить свою общность и взаимное расположение в системе.
2. Со временем роды разрастаются, и проследить конкретное родство уже становится невозможно. На первый взгляд, идентичность по прослеживаемому родству сменяется идентичностью по предку — реальному или вымышленному. Действительно, классическая история дает нам яркие примеры Ромула и Рема, сынов Израиля (именно такая идентификация используется в Пятикнижии Моисеевом) и так далее, аналоги можно найти повсеместно. На самом же деле идентичность определяется верностью вождю (лидеру) и его идее (если она у него есть), ибо чужаки могут быть приняты в род на этих условиях.
3. Перемешивание населения, создание городов и империй размывает и эту идентичность. На смену ей приходит этническая идентичность и идентичность по подданству. Человек может с детства говорить на любом языке, но он «свой», если имеет того же сюзерена, что и я. Особенно ярко этот вид идентичности виден на примере больших империй античности и средневековья — Римской, Персидской, Османской (кого там только не было). Однако мир потихоньку глобализируется, и одного уровня идентичности становится недостаточно. Возникает «второй этаж» — религиозная или цивилизационная идентичность.
И тут уже начинаются приключения. Ибо границы двух идентичностей могут причудливо пересекаться. Например, подданный того же императора (или герцога), но другой веры. Или единоверец, но чужой (по основной идентичности — подданству). Коллизии порождают конфликты. Однако такие сложные ситуации скорее являются исключением из правила.
4. Индустриальная революция несет с собой, кроме множества чудес и ужасов, очередную смену идентичности — появление наций (более точно — политических наций). Это совершенно новое явление, невиданное до тех пор. Формируются нации имперских метрополий, а затем империи разрушаются, и парад суверенитетов (в том числе и неудачных) порождает новые нации — прежде всего в Европе, где социально-экономические изменения идут быстрее всего, а также в заокеанских отростках европейской цивилизации. В иных местах уход империй не сопровождается созданием наций — там, где социально-экономические изменения не произошли.
С этой точки зрения создание политических наций и национальных государств — это всегда часть процесса вестернизации. В частности, это относится к Украине, как отмечает известный отечественный историк Ярослав Грицак. Другим классическим примером создания политической нации (по сути, в рамках одного поколения) является Турция, и это происходит уже в XX веке. Так что титул Ататюрк (Отец Турок) вполне заслужен, в отличие от титула Туркменбаши.
Сложно создавались в XIX веке немецкая и итальянская нации (в первом случае за бортом осталась значительная часть населения, говорящего на том же языке и находящегося в том же культурном поле, — австрийцы, сформировавшие свою нацию). Там, где вестернизации не произошло, там не сложилось и наций — современная Африка дает немало примеров.
Так что когда классик марксизма-ленинизма говорил о том, что пролетариат не имеет национальности, — он ошибался самым коренным образом.
Система идентичностей, основанная на национальной принадлежности, существенно более сложна. Если раньше две идентичности (подданство и религия) существовали «на разных этажах», то теперь идентичность как бы состоит из двух половинок. Они получили названия идентичности органичной (по рождению) и идентичности институциональной (по социально-политическим институтам). Простой пример: человек является грузином и русским одновременно. Грузином по рождению, по внутреннему ощущению, по многим поведенческим стереотипам. Русским по языку, на котором думает и видит сны, по культуре, к которой принадлежит (и часто делает в нее значимый вклад — список таких «русских грузин» чрезвычайно обширен). Бессмысленно задавать такому человеку вопрос: «Так ты кто, русский или грузин? Американец или еврей? Француз или армянин? Определись, пожалуйста».
Говоря математическим языком, одномерная идентичность сменяется двумерной, а затем многомерной. В результате постепенного усложнения и увеличения многообразия социальных ролей одномерная идентичность, на ранних стадиях включавшая в себя в «запакованном» виде такие разные отношения, как кровное родство, племенную принадлежность, единство верований, подданство единому правителю и т.п., как бы «распаковывается», расщепляется. Этот процесс называется в социологии дифференциацией. От этноцентричности идентичность начинает постепенно переходить к мироцентричности.
Переход в результате дифференциации от одномерной (скалярной) идентичности к двумерной и далее к многомерной (векторной) позволяет нам прогнозировать дальнейшее развитие систем идентичностей.
5. Ростки новой, следующей системы идентичности заметны по всему миру — это новые космополиты, мыслящие глобально и не связанные национальными узами, по крайней мере, в привычных нам понятиях органичной и институциональной идентичности. Они сами выбирают, кем им быть и в какой стране (национальном государстве) жить. Такие люди чувствуют общность в первую очередь с теми, кто связан с ними общими идеями и интересами. Для них, как и для их предков ранних эпох, нет проблем, на каком языке общаться: если мое сообщество живет в Калифорнии, то я буду говорить и думать по-английски, будь я хоть украинский венгр. Дифференциация сопровождается индивидуализацией, то есть выделением себя из традиционных социальных групп (естественно, с образованием новых социальных групп). Эту систему идентичностей мы можем назвать произвольной (arbitrary), пока у нас нет более пристойного названия. Такое название уместно, так как идентичность основана на произвольных межличностных отношениях, которые становятся всё более разнообразными в ходе продолжающейся дифференциации.
И это тоже еще не конец. Развитие человечества будет порождать новые, всё более сложные системы идентичностей. На смену двумерной идентичности приходит многомерная, матричная, тензорная. «Вы кто?» — «Здесь и сейчас я швед, если вам так будет проще. Ибо если я начну объяснять, то вы не поймете». На одной конференции я встретился с человеком, отрекомендовавшимся так: «Я наполовину баварец, наполовину турок, воспитанный в Англии на английской культуре, гражданин Швеции, работающий в Голландии на японскую компанию» (естественно, я здесь что-то перепутал, запомнить точно было невозможно).
Пора переходить к выводам. Но вначале несколько замечаний.
Замечание 1. Поскольку разные сообщества (в том числе взаимодействующие между собой — воюющие, торгующие) находятся на разных ступенях развития, то и системы идентичности, естественно, у них разные. При этом, понятно, возникает масса конфузов.
А в современном мире люди с разными системами идентичности живут в одном городе, но в совершенно параллельных мирах — и носители старых систем вовсе не стремятся ассимилироваться. Например, арабы в Париже, пакистанцы в Лондоне, турки в Берлине, таджики в Москве. Понятно, не все, но значительная часть. Усложнение социальной структуры сопровождается исчезновением доминанты общественной жизни (господствующего дискурса) — например, религии, что делает невозможным принятие этой доминанты, собственно, и называемое ассимиляцией.
Замечание 2. Мы склонны абсолютизировать нашу собственную систему идентичностей, приписывая ей вечность и единственность. Однако точно так же, как современного человека ставит в тупик вопрос «Ты чьих будешь?» (т.е. какого рода?) или «Ты чей холоп?» («Иван Васильевич меняет профессию»), так и Ивану Васильевичу непросто (скажем прямо — невозможно) понять концепцию национальности. Национальность была не всегда, и будет не всегда. Да и сегодня это слово для одних вовсе ничего не означает, для вторых и третьих означает совершенно разные понятия.
Ну и теперь о главном.
Изучая эволюцию идентичностей, мы можем пытаться привязать их к каким-то реалиям — социально-экономическим системам, политико-управленческим системам. Однако успешными эти попытки не будут. Во-первых, очевидно, что в рамках, например, современного капитализма могут сосуществовать разные системы идентичностей. Это касается не только социально-экономических, но и политико-управленческих систем, например, монархии, республики (хотя здесь степень близости выше; но политико-управленческие системы формируются последними, отражая уже произошедший сдвиг в социальных структурах).
Во-вторых, и это главное, корни систем идентичностей следует искать там, где они находятся, — в сознании человека. Национальная идентичность — это прежде всего самоидентификация, которая, как мы увидели выше, может быть весьма сложной. Человек может даже не знать родного языка, но уверенно определять себя как члена общности (в наше время — политической нации). Внимательное рассмотрение показывает, что системы идентичностей взаимно обусловлены с парадигмами мышления, которые изучает спиральная динамика. Сдвиг доминирующей в сообществе парадигмы мышления порождает смену системы идентичности. Естественно, те, кто не захвачен этим сдвигом, остаются в рамках старой системы. Те же, кто находится впереди большей части своих со*** (соплеменников, сограждан, …), чувствуют себя «не в своей тарелке», как Спиноза или европейские космополиты XIX века.
Легко построить следующую систему соответствий, понятную тем, кто знаком со спиральной динамикой:
- «Фиолетовая» парадигма — родовая идентичность (кровные узы)
- «Красная» парадигма — идентичность по вождю (лидеру), прикрываемая идентичностью по предку (настоящему или вымышленному)
- «Синяя» парадигма — этническая идентичность, идентичность по подданству и религии (цивилизации)
- «Оранжевая» парадигма — национальная идентичность (политические нации) = органичная + институциональная
- «Зеленая» парадигма — произвольная (arbitrary) идентичность
- «Желтая» парадигма — ?? (многомерная, матричная идентичность)
Заметим, что каждая следующая система идентичностей принципиально сложнее предыдущей, и это естественно: каждая следующая парадигма мышления ведет к более высокой степени структурности (более низкой энтропии).
При этом характерное для развития парадигм мышления «качание маятника» между коллективизмом-служением («фиолетовый», «синий», «зеленый») и индивидуализмом-самовыражением («красный», «оранжевый», «желтый») отражается и в системах идентичности. Есть надежда, что на втором порядке («желтый» и выше) наконец станет возможным хотя бы относительная гармония между социумом и индивидуумом.
Такие дела. Выходит, что Л.Н.Гумилев в своей теории этногенеза неоправданно экстраполировал этнические процессы в прошлое и будущее. Что, конечно же, не уменьшает его вклада в науку. Просто гуманитарная наука XIX-XX веков аналогична физике XVII-XVIII веков — порождая множество ошибочных концепций, непрямым путем движется к всё более и более адекватным моделям.
Очевидно, что количество политических наций будет возрастать по мере того, как всё больше сообществ будет двигаться к «оранжевой» (в терминах спиральной динамики) парадигме мышления, для которой характерна система идентичности, основанная на политических нациях. (Да и существующие нации будут дробиться — даже в старой Европе, ведь мы сейчас присутствуем при рождении каталонской, фламандской политических наций, ставших «оранжевыми» сотни лет назад). Одновременно будет нарастать мозаичность политических наций, будут формироваться всё новые и новые устойчивые диаспоры — из осколков новых наций, вошедших в индустриальную эпоху, а также бывших имперских наций (например, литовская, английская, турецкая и т.п.).
Теперь несколько практических выводов для Украины.
Во-первых, украинская нация существовала не всегда, и будет существовать не всегда. Абсурдно говорить об украинцах Триполья или времен князя Ярослава Мудрого (по иным источникам, конунга Ярицлейва Скупого), чьи подданные, в отличие от нас, свободно общались на нескольких языках (в том числе и на тюркском, как убедительно показал Олжас Сулейменов в своем лингвистическом анализе «Слова о полку Игореве»).
Во-вторых, украинская нация существует, как бы этот факт ни раздражал правителей в чужих столицах и даже иных в родном Отечестве. И будет существовать долго и плодотворно, коль скоро значительная часть сообщества перешла в соответствующую парадигму мышления, и далее двигаться не торопится.
И, кстати, пора избавиться от комплекса неполноценности, заставляющего искать предков в Триполье или среди фараонов. Нации, в отличие от более древних систем идентичностей, в этом не нуждаются. Мы есть просто потому, что мы есть — со вполне состоявшейся (хоть и хромой) державой, с великой культурной традицией и богатым развитым языком. И, кстати, с немаленькой численностью как для политической нации (посмотрим через 100 лет на китайцев и индусов, сколько будет людей в их нациях, когда у них сформируются современные системы идентичностей, — в свое время Симон Боливар тоже мечтал об огромной нации, а не вышло).
В-третьих, в рамках украинской политической нации существуют люди, которые не могут и, возможно, никогда не смогут понять, что такое украинская нация. Ну не дотянули они до базовой (для нашей эпохи — «оранжевой») парадигмы мышления. И, поскольку люди они уже зрелые, — видимо, и не дотянут. Это нормальное явление, и нечего по этому поводу переживать.
В-четвертых, если критическая часть политической нации в обозримое время не дорастет до адекватной парадигмы мышления, то политическая нация может и лопнуть. Зрелая часть ее останется в рамках национального государства, а остальные мигрируют (к сожалению, прихватив с собой значительную территорию) в более понятную для «синей» парадигмы мышления систему — в империю, под крыло («под руку», в терминах средневековья) правителя мудрого, сильного и справедливого в их представлении.
В-пятых, вокруг нас будет становиться всё больше людей со всё более сложными системами идентичности. И это тоже нормально. Нужно это принять как данность. И если мы хотим двигать страну и нацию дальше, то такие люди нам нужны. Здесь — в Киеве, Львове и Донецке, в Харькове, Одессе и Днепропетровске, а не в Сан-Франциско или в Берлине.
И если кому-то, дамы и господа, какой-либо из этих объективных выводов не нравится, могу порекомендовать разве что пойти выпить водки. Анисовой, как Иван Васильевич. Это позволит вам, как и герою фильма, примириться с реальностью, которая вдруг оказалась на целую размерность сложнее.
Примечания.
1. Я благодарен моему другу Михайлу Вынныцькому за идею этой статьи и критические замечания. Также я благодарен за неоценимую помощь Олегу Линецкому, Никите Жуку, Анатолию Баляеву, Борису Оболикшто.
2. Краткое введение в спиральную динамику можно прочитать в статье «Разноцветные миры».
3. Научная добросовестность требует сделать несколько важных замечаний:
- о том, что в мышлении каждого человека сложным образом уживается несколько парадигм;
- о том, что есть несколько параллельных линий развития (потоков), например, моральная, когнитивная, логико-математическая, мировоззренческая и т.д., и по разным линиям уровень развития личности может быть разным;
- о том, что идентичность различается рефлексивная, подсознательная, поведенческая и т.п.;
- о том, что нужно различать индивидуальную динамику и групповую динамику; и т.д.
Но, поскольку статья носит не научный, а скорее публицистический характер, эти замечания оставим на другой раз.
